Частный детектив. Выпуск 7
Шрифт:
Вдруг мне приходит в голову мысль дать ему имя Улисса. Ведь надо, в конце концов, как-то его окрестить. Не стану же я называть его "Господин X". Ему не на выборах выставляться.
Почему Улисс? Так, в порыве вдохновения. Может, потому, что кажется, будто он возвратился из "долгого путешествия" [Улисс - греческий герой, легендарный царь Итаки, супруг Пенелопы, долго блуждавший по свету и лишь спустя десять лет достигший родных берегов].
Ну, я теперь знаю, что делать, и больше не отвлекаюсь. Отправляю Улисса в его комнату.
Оставшись один, вынимаю из кармана револьверную обойму и долго ее изучаю. На самом деле меня интересует не обойма. Я играю с ней, как играл бы со взрывчаткой. Еще никогда мой ум не работал так, уж не знаю, есть ли у меня талант, но начинаю верить в свою гениальность.
В голове у меня зреет величественный и чудовищный замысел. Вот и готов мой роман - есть начало, середина и развязка. Абсолютно неожиданная развязка.
Я сажусь за стол. Теперь мне действительно надо многое записать. В сложном механизме, изобретенном мной, играет роль малейшая деталь. Идут в счет даже запятые.
В этот глубокий ночной час я - словно на гребне тьмы на полдороги от уходящего к рождающемуся дню; не царское ли место для разума, стремящегося к безраздельной власти?
Вокруг меня все в точности так, как я описываю в романе: "Необъятный сон. Покинутый город".
Бодрствую лишь я один, повелитель Дьеппа. В тишине безжизненного города складывается, наконец, моя сокровенная песнь, она - словно органная музыка, звуки которой заставляют трепетать мое сердце.
Ощущение счастья пронизывает всего меня, вплоть до кончиков ногтей. Пюс была права, сказав, что я найду "свою месть". Она сверкает в моем сознании, как большой черный бриллиант.
Я берусь за перо, и теперь оно легко и неутомимо скользит по бумаге.
"Один человек, однако, бодрствовал здесь. Человек, с которым у него было свидание, хоть тот его и не слышал голос, будто приглушенный страхом: "Кто там?" Наконец, дверь открыли, и перед неизвестным появился тот, к кому он шел - дьеппский буржуа…"
Вдруг я инстинктивно приподнимаю голову и в трех метрах от себя вижу Улисса. Он появился бесшумно, и мне эта его манера совершенно не нравится. А что бы произошло, не подними я головы?
Но Улисс улыбается своей невинной улыбкой. Он уже успел снять пиджак и остался в рубашке.
– Прошу прощения, - говорит он, делая шаг вперед.
– Да, слушаю вас.
– Знаете, я упустил из виду элементарнейшую вещь. Таковы люди, страдающие амнезией: они забывают обо всем, даже о хорошем воспитании. Видите, я не поинтересовался даже, женаты ли вы…
Я чувствую себя, как человек, которому нанесли удар прямой в челюсть.
– Ничего страшного, - произношу равнодушным тоном.
Я стараюсь выиграть время. Я должен был предвидеть, что, в конце концов, он задаст мне этот вопрос.
– Нет, дорогой друг, - говорю неожиданно, - я не женат.
– Ну и хорошо! Знаете, меня это устраивает, - радуется он.
– Мне было бы очень неловко беспокоить хозяйку дома. А так, между мужчинами, никаких церемоний, гораздо проще.
Вдруг
Незаметно бросаю взгляд на портрет и вижу, что он на три четверти повернут ко мне. Облегченно вздыхаю - портрет ему не виден.
– Ну, больше я вам не мешаю, - говорит Улисс.
– Спокойной ночи.
Он исчезает. Кажется, обошлось. Немедленно хватаю фотографию и прячу ее в один из ящиков стола, откуда она нескоро появится вновь. Ящик запираю, а ключ кладу в карман.
Теперь мне предстоят чудесные минуты. Я - словно паук, висящий в пространстве на кончике паутинки. Паутина еще не сплетена, но нити готовы.
IV
В общей сложности я спал, наверное, не больше трех часов, но совершенно не испытываю усталости. Ничего, кроме внутреннего возбуждения. Оно сомнительного свойства и напоминает мне тот нервный подъем, который я ощущал в молодости, проведя двое суток без сна.
Сегодня утром я дышу всей грудью. По правде говоря, давно уже я не чувствовал такого вкуса к жизни. Энергия кипит во мне, и, спеша домой с большим чемоданом из черной кожи, я поражаюсь этим ощущениям, которые уж не думал испытать.
Надо сказать, что в этой радости само небо благословляет меня. Кажется, в одну ночь пришла весна. Морской ветер несет с собой острый запах водорослей и смолы. Легкие облачка бегут в небесной синеве, чуть подернутой дымкой, сквозь которую порой прочерчивают белые линии летящие чайки. И меня, словно чайку, парящую над морем, пьянит небесный и морской простор.
Невзирая на ощущения собственной легкости, я чувствую вес чемодана, оттягивающего мне руку. Но мне приятна эта тяжесть. Таков вес жизни, чьей-то жизни. Целая жизнь, заключенная в одном чемодане.
Я так потрясен этой мыслью, что начинаю размышлять, не назвать ли мне свой роман "Чемодан". Да, это хорошее название, современное, в нем кроется подлинная тайна: что в чемодане? Не считая поэтического оттенка, содержащегося в самом слове. "Чемодан" - слово, пахнущее кожей, но еще - свободой, кочевой жизнью, возможностью располагать собой… разными возможностями…
Уходя в город, я заглянул в комнату Улисса и убедился, что тот спит глубоким сном. Гарденал сделал свое дело. Улисс тихо дышал, укрывающая его простыня при каждом вздохе едва-едва приподнималась. Он напоминал сраженного усталостью солдата.
Я совершенно уверен, что он не заметил отъезда Пюс, равно как и Пюс не догадалась, что этой ночью я приютил кого-то в нашем доме. Знаю это совершенно точно, поскольку спал на диване в гостиной, как и всякий раз, когда работаю по ночам.
У меня очень чуткий сон, и если кто-то проходит через комнату, в которой я сплю, я сию же минуту открываю глаза. Итак, не подавая виду, я следил за тем, как уходила Пюс. Она ступала на цыпочках, как воришка, унося свой "большой желтый чемодан и черный баульчик". И у меня снова заныло сердце.