Частный детектив. Выпуск 7
Шрифт:
Я не нарушаю его раздумий. Подхожу к столику, наливаю кофе из термоса, который у меня всегда под рукой, - я выпиваю по нескольку чашек в день. Кофе - проверенный наркотик для писателя.
Неожиданно Улисс за моей спиной разражается тирадой:
– Ну, вот, мы на том же месте, что и вчера! А может, даже сделали шаг назад, поскольку теперь неясно, подвергся ли я вообще нападению. Не знаю, почему, но мне это было важно: есть нападение - есть нападающие. Все-таки вероятность какого-то следа. Теперь же…
Он тяжело вздыхает, в волнении поднимается с кресла,
– И еще я подумал, я не могу оставаться здесь.
Я резко оборачиваюсь.
– Да что с вами?
Говорил я себе, что с него нельзя спускать глаз! Он из тех людей, чью реакцию, чьи порывы невозможно предвидеть. Я начинаю подумывать о том, чтобы запереть на ключ входную дверь. Для него я придумаю объяснение.
– Не вижу причин оставаться у вас, - снова говорит он.
– Я и так злоупотребил вашим гостеприимством.
– Ох, хватит на эту тему, старина!
Слава богу, он вновь принимается сетовать на то, что у него нет денег. Он бы уже давно ушел, если бы не деньги. В какой-то момент я спрашиваю себя, не собирается ли он просить у меня взаймы. Но нет, просто он абсолютно растерян.
– Люди привыкли иметь деньги, - рассуждает он.
– Они совершенно не отдают себе отчета, что значит оказаться, как говорится, без гроша. Я начинаю понимать нищих. Протягивает руку, и вдруг рука моя уже не пуста. На ладони лежит монетка. Монетка, которая принадлежит тебе. А на монетку можно купить еды.
Он умолкает. Видно, воображает себя стоящим на углу с протянутой рукой.
– Я слушаю вас, - говорю, подавая ему чашку, - но не отвечал, поскольку наливал вам кофе. А кофе - это очень важно. Как вы можете сами убедиться, у меня нет прислуги…
Не могу же я ему сказать, что зашел сейчас к нашей приходящей служанке и предупредил, что не нуждаюсь в ней ни сегодня, ни в последующие дни, гак как уезжаю в Париж вместе с "мадам". Когда вернусь, не известно. Разумеется, по возвращении мы дадим ей знать.
Этот мой поступок может показаться опрометчивым, ведь я рискую завтра или послезавтра столкнуться с ней на улицах Дьеппа. Но этого не случится по той простой причине, что я решил не выходить больше из дома.
Я посмотрел в кухне: припасов довольно, чтобы выдержать настоящую осаду. Пюс всегда отличалась предусмотрительностью. Она накопила массу разных консервов, окороков и кучу сухариков, которые позволят нам обойтись без хлеба. Я продолжаю о своей неприязни к слугам, которая вдохновляет меня на тираду.
– Они вам вечно надоедают, со знанием дела за вами шпионят! Мне всегда кажется, будто они из полиции. Допустим, вы хотите совершить преступление, которое останется нераскрытым. Это невозможно, если у вас есть горничная! Она подметит какую-нибудь маленькую деталь, и ваше преступление будет раскрыто, а вы скажетесь перед судом присяжных.
Меня забавляет игра с огнем. На самом деле опасности вовсе нет. Мое упоминание о суде оставило Улисса абсолютно равнодушным. Он со всей серьезностью, тоном заботливой тетушки интересуется, как же я поддерживаю в доме порядок.
– О, я отлично справляюсь!
– говорю я.
– У меня есть свои маленькие привычки. Знаете, старые холостяки…
И спрашиваю, взяв щипчиками сахар:
– Сколько вам кусочков?
Он удивленно смотрит на меня, качает головой и тоскливо вздыхает:
– Понятия не имею. Да, я не знаю даже, сколько кладу сахара в кофе. То есть, сколько клал раньше…
– Я кладу вам один, - я бросаю кусочек сахара в его чашку.
– Вы скажете, достаточно ли.
Ставлю сахарницу на место и добавляю притворно отеческим тоном:
– Напрасно вы так поддаётесь унынию.
– Вы полагаете, для этого нет причин?
– с горечью произносит он.
– Нет, потому что, хоть я и не разыскал ваш паспорт, зато принес кое-что очень, очень интересное.
Он оставляет свою чашку и смотрит на меня сияющими глазами.
– Ох, правда? Вы что-нибудь нашли?
Я вытаскиваю из-за стола чемодан и, потрясая им, торжествующе произношу:
– Да, вот это!
Радость, звучащая в моем голосе, заставляет его встать. Он медленно, осторожно приближается ко мне, не отрывая от чемодана зачарованного и в то же время подозрительного взгляда.
– Этот вот чемодан… вы нашли его… - бормочет он.
– И думаете, что…
Он, будто испугавшись, не заканчивает фразу, и она повисает в воздухе.
– …что он вам принадлежит?
– говорю я.
– Да! А чемодан - это всегда жутко интересно, это значит - масса вещей, вещей личных… Понимаете?
У него во взгляде все та же подозрительность.
– Да, разумеется. Только почему вы думаете, что это мои чемодан?
– Послушайте, за это говорит многое. Сегодня утром я отправился в Управление порта. Я отлично знаю начальника, Бушара. Я рассказал ему, что вчера вечером на "Корнуэйе" прибыл один мой друг и что он забыл на пароходе чемодан. Мне подумалось, что у вас наверняка был с собой чемодан, о котором вы после происшествия забыли. Бушар тут же навел справки, и, в самом деле, выяснилось, что на палубе "Корнуэйя" найден чемодан. Мне его показали, и я сразу сказал, что эго ваш, что он соответствует описанию, которое вы мне дали. Поскольку мы с Бушаром друзья, никаких проблем не было, и чемодан отдали мне.
Улисс смотрит на меня строгим взглядом. Он явно не одобряет мой обман. Должно быть, с тех пор, как он страдает амнезией, он забыл и о том, что цель оправдывает средства.
– Все-таки у нас нет никакой уверенности, что это мой чемодан, - ворчит он.
– Конечно, нет, но сейчас мы это выясним. И знаете, как? Чемодан не заперт. Я успел в него заглянуть. Среди прочего есть один костюм. Вы его примерите, и если он вам подойдет…
Он продолжает смотреть на меня осуждающе. Мне ясно, что он не в восторге от методов, которые я использую в нашем расследовании. Но еще я знаю: мне нужно лишь чуточку его подтолкнуть, чтобы подвести к желаемому результату. Улисс - что называется, "жалкий человек". Жалкого человека узнаешь по полному отсутствию характера, он нерешителен, трусоват. Однако, если себя не закалять, ослабеешь.