Часы любви
Шрифт:
– Откуда… откуда ты это узнал? – Она едва могла говорить.
– Теперь это знают все.
В голосе Малахии звучал ужас и страх. Ноги Равенны подкосились, и она опустилась на лестницу, не беспокоясь о том, что испачкает свое лучшее шерстяное платье.
– Почему они это сделали, Малахия? Почему? Скажи мне. Это не принесло плодов, напротив, одни утраты. И лучше не сделалось никому. Никому!
– Ты знаешь, почему это было сделано, – ответил Малахия отстраненным голосом.
– Но чего вы добились?
Молчание
– Поедем в Гэлуэй. Мы забудем обо всей этой истории. Можешь себе мечтать о Тревельяне, я не против, только едем вместе, Равенна… будь моей женой и… и… и… спаси меня…
Ответом на его слова было убийственное молчание. А потом Равенна услышала отрывистые и хриплые мужские рыдания.
Сердце Равенны разрывалось. Малахия сделался мужчиной, но возле ног ее рыдал мальчишка, ее старый приятель, тот самый, кто до последнего защищал ее перед всеми другими, в своем детском наивном благородстве сохранив то неполное представление о чести, которое успел получить от убитого отца.
Неторопливо опустив лампу, Равенна обняла Малахию за плечи. Он еще долго плакал, припав к ее груди, и она ощущала его слезы на своей щеке. В конце концов молодой человек успокоился, ибо горе очищает. Наступившее молчание свидетельствовало о смятении, вине и смерти.
– А теперь уходи, – сказала она негромко, когда Малахия поднял голову.
– Я не уйду без тебя.
– Нет, уходи. Мне нужно остаться и разузнать об отце. Тебе придется оставить графство и никогда больше не иметь дела со смутьянами. Ты можешь уехать в Гэлуэй и без меня.
– Я не сделаю этого.
– Ты должен.
– Я люблю тебя.
Равенна закрыла глаза и медленно опустила голову к плечу Малахии. Душу ее переполняло отчаяние. Она не могла ответить другу любовью и просто не могла вымолвить слова отказа.
Крепкие мускулистые руки сомкнулись вокруг нее стальными обручами. Казалось, одни они способны защитить ее от всех бушующих вокруг бурь, однако ей уже было ясно, что грубая сила обманчива. Малахия не способен защитить даже себя, не говоря уже о ней.
– По меньшей мере уходи в соседнее графство. Подожди хотя бы день, и, если что-нибудь переменится, я присоединюсь к тебе, – прошептала она, не имея сил предложить ему ничего лучшего.
– И что же переменится? – спросил он, прижавшись губами к ее волосам.
«Мои чувства, мои желания, мое отношение к тебе, к Тревельяну».
– Не знаю, – соврала Равенна.
Малахия прижимал ее к себе, словно не желая отпустить, словно понимая, что им никогда не быть вместе. Понемногу она покорилась этим объятиям, ощущая горечь и сладость родства… уже потому, что она понимала: близость эта будет недолгой.
Так и вышло.
Внезапный скрип заставил вздрогнуть обоих. Взгляды молодых людей обратились
– Поднимайся наверх, Маккумхал, чтобы я мог увидеть твое лицо прежде, чем убью тебя.
Голос этот нарушил нежное прощание. Ужас пульсировал в жилах Равенны, когда она поднимала лицо от плеча Малахии. Над ними на лестнице стоял Тревельян. Тьма обволакивала его фигуру, лишь в руке в свете лампы поблескивал пистолет.
– Нет… все это неправильно, – бормотала она, пытаясь глубоким дыханием усмирить колотившееся сердце.
– Ты убил Симуса, негодяй, и заплатишь за это. – Тревельян сделал шаг вниз, потом еще один. Свет вырвал из мрака его жесткое лицо. – Всю свою жизнь он работал на меня. Он был мне как член семьи, а ты убил его… Для чего? Для чего?
Крик его пронесся по каменному лестничному колодцу стенанием призрака.
– Он не убивал Симуса, я же объяснила вам, – произнесла Равенна, все еще не отпускавшая Малахию.
Тревельян стоял уже на ступеньку над ними. Мерцающий свет фонаря не мог скрыть ярости, горящей в его глазах.
Медленным и решительным движением граф приставил пистолет к виску Малахии. А потом медленно и решительно взвел курок.
Малахия напрягся. Равенна только охнула.
– Встань и прими смерть, как подобает мужчине. Мне отвратителен трус, который убил Симуса.
– Тревельян, нет! Боже мой – нет! – протянув вверх руку, Равенна повернула ствол пистолета к себе.
– Так вы хотите, чтобы я застрелил вас обоих? – спросил Тревельян слишком уж спокойным голосом.
– Как вы узнали, что я здесь? – воскликнула Равенна.
– На столике не было лампы. Войдя в комнату, я сразу увидел свет, пробивающийся из-под потайной дверцы. – Лицо Тревельяна исказила боль. – Эти ступеньки ведут в пещеру, расположенную под замком. Вот так я и узнал, что ты встречаешься… – вставив какое-то неразборчивое ругательство, граф указал пистолетом в сторону Малахии, – …с этим.
Равенна прижалась щекой к стволу. И когда первый страх отхлынул, шепнула:
– Ниалл, вы застрелите и меня?
Она еще ни разу не называла его по имени. Граф, похоже, был тронут. Оставалось только надеяться на это. Шли секунды.
Он погладил ее волосы, обмотав прядью ладонь – как повязкой, черные волосы подчеркивали белизну сильной руки. Лицо его было совсем рядом. Горькая улыбка тронула его губы.
– По-моему, этот гейс заставит меня в первую очередь покончить с собой, Равенна.
Она подавила нервную дрожь.
– Тогда отпустите Малахию. Я уверяю вас – сегодня он не нажимал на курок. – Равенна крепко обнимала Малахию. С тем же успехом можно было обнимать столб, столь одеревенелым и напряженным было тело молодого человека. Он был в ужасе. Равенна видела капли пота на его виске.