Часы от президента
Шрифт:
— Господи, прости меня грешного!
Наверное, с самого начала это была авантюра.
Брат Шамиля погиб мучительно и страшно.
У каждого есть свой порог, свой предел. А потому только сопливые теоретики могут осудить парня за то, что тот не выдержал пыток.
Остальное — дело техники: банда снялась и увела заложников, оставив вместо себя «камуфляж» и целое минное поле.
Но кто предал? И когда? С самого начала?
Или разведчик сам на чем-нибудь прокололся?
Ладно, если вытащим журналистов —
Скорее бы все это закончилось. Одна надежда на то, что победителей, как правило, не судят.
… Асхабов уже ждал Владимира Александровича.
И выглядел он, надо сказать, значительно лучше майора: выбритый, чистый, пахнущий одеколоном. Хотя спал, пожалуй, раза в два меньше, чем гость.
С другой стороны для Виноградова все утренние гигиенические процедуры свелись к омовению теплой водой из кувшина — не было даже безопасного лезвия, чтобы убрать щетину. Зубная паста тоже осталась дома, отчего во рту стоял привкус вчерашней еды.
— Готовы?
— Ну, голому собраться — только подпоясаться!
— Прошу к столу! Мы все уладили.
— В каком смысле? — Владимир Александрович взял нож и стал привычно намазывать бутерброд.
— Чай, кофе? Растворимый…
— Спасибо, я налью. Разрешите сахар?
— Пожалуйста… Мы опять связались с похитителями. Они согласны вернуться к прежним договоренностям.
— «Нулевой вариант»?
— Да. Как будто, ничего не было.
— Что от меня потребуется?
Хозяин отогнул манжету и посмотрел на циферблат:
— Схема простая… Около одиннадцати выезжаем. Оставляем в условленном месте деньги, забираем инструкцию. По ней находим тайник, где уже находятся приготовленные для обмена заложники.
Не поднимая на собеседника глаз, Виноградов отхлебнул кофе.
— Вас что-то смущает?
— Место назначали они?
— Да, — хозяин встал, обошел стол и застыл за плечом у Владимирома Александровича. — Вот, смотрите!
На скатерть легла сложенная в несколько раз карта-километровка:
— Здесь мы, вот это — трасса. Поворот, спуск… Видите значек? Это специальная площадка для грузовиков, раньше на ней водители-дальнобойщики останавливались.
— Понимаю.
— Так вот, деньги надо оставить под эстакадой. Там и будет записка — у правой опоры, которая ближе к дороге.
Виноградов потер переносицу:
— Интересно! — Судя по карте, подходы к площадке, да и сама она отлично просматривались со всех сторон. — А что нам мешает вместо долларов напихать бумаги? Или придумать какой-нибудь сюрприз… со взрывателем?
Собеседник вздохнул:
— Очевидно, так рассчитано, что забрав чемоданчик и убедившись в обмане, они успевают ликвидировать журналистов.
— Хорошо. А если наоборот? Выкуп бандиты получат, но вместо заложников мы найдем что-нибудь… — Владимир Александрович замялся, — что-нибудь совсем не то?
— Приходится рисковать. Выбора нет.
Помолчали.
Асхабов забрал карту и вернулся на место:
— Еще кофе? Не стесняйтесь.
— Спасибо, достаточно.
— Смотрите, — пожал плечами хозяин. — Скоро ехать, а дорога неблизкая. Неизвестно, когда вернемся… Дело в том, что похитители выдвинули условие. Догадываетесь?
Майор пожал плечами:
— Возможно. И какое?
— На «закладку» должны выйти вы. Лично. И никто другой!
— Они что там, в лицо меня знают? — удивился Виноградов.
Но теперь уже настал черед Асхабова пожимать плечами…
Со стороны это, наверное, смотрелось диковато.
Притихшие горы вокруг, дорога с осыпавшимися обочинами, безветрие и пустота… А посередине — одинокая фигура с портфелем.
Стараясь ступать по проложенной гусеницами колее, Владимир Александрович двигался в сторону автомобильной площадки.
Пистолет, так и не взятый назад Шамилем, стыдливо пригрелся за пазухой: толку от него сейчас не было бы никакого. Зато вызывающе оттягивал руку выставленный напоказ чемоданчик с валютой.
Страха не было. Не было привычной тревоги, куда-то исчезла даже накопившаяся за командировку усталость…
Виноградов хотел обдумать все это подробнее, но времени на самоанализ уже не оставалось — он с точностью до минуты вышел в условленное место.
Природа сама подарила его когда-то путникам для ночлега и отдыха. Почти на всем протяжении дорога петляла в узкой щели между почти отвесными склонами, но тут горы чуть-чуть расступились — и образовали ровную, вытянутую в форме эллипса площадку.
Говорят, когда-то здесь свободно, без помехи движению, можно было разместить полдюжины «камазов» и «татр» с прицепами. И для водителей имелось все необходимое: родничок, навес для мелкого ремонта у скалы, кострище… А главное — та самая металлическая эстакада, к которой сейчас направлялся Владимир Александрович.
— Если смерти, то мгнове-е-енной… если раны — небольшой!
Он тянул сейчас эту свою любимую революционную песенку, почти как молитву: не задумываясь, но с искренним чувством.
Качество исполнения оставляло желать лучшего: и музыкальный слух, и голос у Виноградова, конечно, были, но совместить их ему ещё ни разу не удавалось. Пел Владимир Александрович плохо. Отвратительно пел! Впрочем, кому не нравилось — могли и не слушать…
Особенно здесь.
Майор демонстративно уселся на полусгнившую скамью, всего в паре шагов от эстакады: пусть понервничают. Наблюдатели, мать их душу!
А может, и нету вокруг никого… Виноградов прикрыл глаза, помолился, теперь уже по-настоящему, и встал.