Чайка ? принцесса с гробом. Книга 3
Шрифт:
По виду она напоминала мужчину средних лет.
Само по себе его лицо казалось серьезным… но словно облаченным в маску безумия. Тору нередко приходилось слышать о людях, терявших рассудок именно из-за своей серьезности, вернее, неумения идти на уступки и компромиссы.
— Не подходи! Не подходи-и! — кричала иллюзия, продолжая бродить.
Не похоже, чтобы она пыталась хоть что-то сделать с отрядом Тору. Более того, она даже ни разу не посмотрела в их сторону.
— Этого мужика я помню, — сказала Фредерика. — Он был в одном отряде
А значит… это действительно Симон Скания.
Но…
— Что это значит?
— Скорее всего… — тихо обронила Чайка. — Смерть. Подключенным.
— Думаешь, он умер во время использования заклинания?
— М-м, — Чайка с мрачным видом кивнула. — Запуск заклинания. Требует… воли. Но только запуск.
Активация магии требует воли того, кто ее применяет… а именно — живого человека.
Но мощные автоматизированные гундо могут самостоятельно потреблять топливо и поддерживать заклинание и после смерти запустившего их мага. Более того — поговаривают, что иногда обрывки, отголоски воли того мага могут застрять в них.
— Не приближайся! Не трогай! Не подходи-и! Что, что ты собрался делать со мной?! Назад! Что ты задумал?! Не трогай меня!!! Ах да, останки, ты пришел забрать останки?! Не отдам, не отдам! — продолжала кричать обезумевшая тень Симона Скании.
Хотя… возможно, он и сам был безумен.
— Он…
Тору посмотрел на высохшее лицо трупа, на котором застыла гримаса ужаса.
Он уже примерно представил себе, как умер этот человек.
Симон Скания не верил никому.
Поэтому он опустился в эту безлюдную долину… где с ним что-то случилось.
Но поскольку Симон Скания, в принципе, не доверял людям, ему некого было просить о помощи. Даже попав в беду, он не мог ни на кого положиться. Скорее всего, он убедил себя в том, что все люди вокруг него — подлецы, которые непременно предадут его.
В итоге, Симон Скания так и умер в одиночестве, не дождавшись спасения.
— Он…
— Тору…
Чайка вытащила какой-то предмет, который нашла среди механизмов.
Книга… точнее, журнал.
Чайка открыла его и принялась листать. Страницы пестрили детальными магическими диаграммами и множеством заметок.
— Все-таки… правда, — сказала Чайка, нахмурив брови.
— Правда? Что именно?
— …Хобби.
С этими словами Чайка протянула журнал остальным.
Конечно, Тору, как дилетант, совершенно не понимал диаграмм и технических пояснений… но даже он заметил слова «предательство» и «подталкивание», тут и там встречавшиеся в тексте.
— Хобби Симона Скании. Предательство. Разрушение доверия. Смотреть… и радоваться.
— Дурной вкус, как он есть, — подытожила Акари.
Похоже, Симон Скания наслаждался тем, как забредшие в долину люди в гневе и ненависти убивали друг друга, считая, что их предали.
Поэтому, и только поэтому, этот человек разработал чудовищно масштабное и проработанное заклинание, которое искало в сознании и памяти человека образы тех, кому он верил, извлекало их, создавало марионеток и разыгрывало сцены предательства… Вся сложнейшая система существовала лишь для этого.
И заклинание продолжило работу даже после смерти создателя, скармливая входящих в долину людей их же иллюзиям. В головах всех людей, что попадали сюда до отряда Тору, отпечатывались те же гложущие сомнения, что и у Симона Скании. В конце концов, они либо убивали друг друга, либо сгнивали прямо здесь, боясь выйти из долины.
Другими словами, это было проклятие недоверия.
Оно распространялось по всей долине с помощью магии и материи, заражая и губя всех людей, до которых дотягивалось.
— …
Пролистав журнал, Тору нашел в нем помимо диаграмм и заметок некое подобие дневника.
Он почти полностью состоял из слов ненависти.
В основном… к своему напарнику и жене.
Отряд, в котором состоял Симон Скания, погиб от вражеской атаки… и лишь ему самому чудом удалось уцелеть.
На них обрушили «Твердый Дождь» — крупномасштабное атакующее заклинание.
Как уже упоминали Чайка и Фредерика, «Твердый Дождь» опирался на использование материи, распыленной над необходимой территорией. Без подготовки его не применить. Значит, в отряде Симона был предатель, который погубил их, сообщив врагу маршрут.
Оставшийся в живых Симон начал искать предателя… и нашел.
Им оказался его напарник, комиссованный из-за ранения полмесяца назад.
Напарник… и изменявшая с ним Симону жена.
Решив избавиться от мешавшего Симона и заработать неплохие деньги, они продали вражеской армии информацию об отряде. Маневренный взвод Симона сражался очень эффективно, сильно досаждая врагам… и награды, которую они предлагали за информацию, с лихвой хватило бы на жизнь «молодоженов».
— Так его… — со вздохом произнес Тору. — Так его самого с самого начала предали…
Предали те, кому он доверял от всего сердца.
Сразу два человека.
И Симон убил предателей.
Но даже после этого бушевавшая внутри него ярость не утихла.
Более того — после того случая ему еще не раз приходилось видеть, как люди предают других людей.
Родители — детей. Мужчины — женщин. Мужья — жен. Друзья — друзей. Ученики — учителей. Командиры — подчиненных.
И предают, и предают, и предают, и предают.
Поэтому он окончательно перестал верить в то, что в людях есть добро.
Поэтому с тех пор ему всегда казалось, что все люди — что-то замышляющие предатели.
Возможно, именно поэтому Симон начал насмехаться над доверием в целом. Он радовался лишь тому, что разрушал узы доверявших друг другу людей…
— Ты меня не обманешь! Не обмане-ешь! — крики призрака Симона Скании все больше напоминали плач.
И при виде этого…
— Тору? — удивленно спросила Чайка, увидев, как диверсант вновь склонился над трупом.