Чайка ? принцесса с гробом. Книга 8
Шрифт:
— Тц…
Одной рукой Тору смахнул со щеки кровь (его оцарапал камешек, который откинуло взрывом), а зажатым во второй стилетом отбил натиск подоспевшего противника.
Тору начал прорубать себе дорогу сквозь дым.
И уже скоро…
— За что мне такое?!
Он оказался спиной к спине с Виви, и они начали отбиваться от наступающих противников вместе. Конечно же, они вовсе не рассчитывали, что так получится, но когда дюжина новых врагов устроила неразбериху и попыталась прикончить всех без разбора, союз сложился сам собой.
—
— Ладно, хватит… Так и быть, перемирие пока мы их не разгоним.
— Не разбрасывайся словами, — сказал Тору, параллельно защищая спину Виви от атак.
— А как еще-то?!
Похоже, так или иначе Тору заключил перемирие и с отрядом Виви.
Верх городской стены.
Когда начинается война, за оружие приходится браться и городским жителям, иначе их растопчут захватчики.
Потому в городских стенах есть множество проходов и лестниц, ведущих наверх, пусть обычно они и закрыты. Во время войны жители взбираются, чтобы отбиваться от врагов камнями и чанами с кипящим маслом.
Сейчас, впрочем, стена вокруг северного квартала Герансона занята магами и диверсантами, наблюдающими за ходом чемпионата.
— …
Син Акюра опустил небольшую подзорную трубу, до того приставленную к правому глазу.
На его лице трудно уловить эмоции. Его занимало мягкое безразличие, которое можно с равным успехом принять как за улыбку, так и за грусть.
Диверсанты считали, что свое тело и душу нужно превратить в инструмент.
То же касалось и чувств.
А поскольку они — инструмент, их нужно держать под контролем.
Когда диверсант отстраняется от собственных чувств и начинает управлять ими по своему усмотрению, он достигает состояния, которое на религиозном языке называется «просветлением».
Однако…
— ...Тору, — на лице Сина мелькнула горькая полуулыбка. — Все-таки ты не состоялся как диверсант. Мне неловко за тебя.
О чем он говорил?
Сина некому спрашивать. Его самоуничижительный шепот устремился к развернувшейся перед глазами войне и растворился.
«Бардак в высшей степени».
Именно так Тору оценивал то, что с ними происходит.
— Черт!..
Драки сменялись драками.
Он сражался с одним противником, но тут в битву вмешивался другой и спутывал все карты. Как бы Тору ни надеялся сражаться хладнокровно, от масштабных заклинаний и пороха он порой путался даже в том, против кого воюет.
«Так вот ты какой, опыт настоящей битвы…»
Тору прикусил губу.
У него есть опыт сражений, но нет опыта войны.
Именно поэтому его с такой легкостью поглощал жар битвы. Накал страстей пробуждал ярость и кровожадность, и Тору постепенно отдавался во власть куража. Подобное поведение недостойно диверсанта.
— Да что происходит, в конце-то концов?!
— Враги… где враги?!
Рядом сражались Виви и красная Чайка… настолько же незнакомые с войной. Они явно пропитывались духом битвы и начинали закипать.
Николай и Давид, наоборот, до сих пор сохраняли спокойствие.
Они уже проходили через боевой раж и выработали к нему своего рода иммунитет. Они не нападали почем зря, четко понимали свое место среди союзников, придерживались его и не совершали лишних движений. Им даже несколько раз приходилось хватать за шивороты рвущихся в бой Виви и красную Чайку, а затем оттягивать их назад.
Пусть их союз и сложился наспех, спелись они очень даже неплохо. Конечно, у них нет обговоренных стратегий, и друг другу они помогают ограниченно, но для выживания этого вполне достаточно.
Настоящие битвы не обходятся без разделения труда.
Нельзя добиться всего в одиночку.
Самый блистательный и искусный воин не справится в одиночку с десятками и сотнями врагов. Необходимо экономить силы, не совершать лишних движений, оставлять часть работы на товарищей и не сомневаться в них. Все эти навыки в корне отличаются от личных умений.
И у Тору нет опыта таких групповых битв.
К тому же…
— Тору.
Рядом с ним вдруг оказалась Фредерика.
Она обратилась к диверсанту, когда драки ненадолго поутихли, а Тору отдыхал в тени здания.
— Хочешь, вылечу раны?
— …
Он обратил внимание, вернее, вспомнил.
Во время недавней битвы против дюжины человек его лицо оцарапал камень, отброшенный магическим взрывом. От напряжения и куража Тору не почувствовал боли, но теперь ощупал лицо и понял, что его правая щека и подбородок вымазаны вовсе не потом, а кровью.
— Нет, не надо. Со мной все хорошо, — Тору покачал головой.
С учетом происходящего наложить повязку он не сможет… но такое слабое кровотечение не сказывается на подвижности. Рану можно обработать мазью или, в крайнем случае, прижечь.
Но тогда…
— Слушай, Тору, — вдруг спросила Фредерика, задумчиво наклонив голову. — Ты, случайно… не считаешь зазорным просить моей помощи в битвах против людей?
— …
Тору не нашелся с ответом.
Фредерика смотрела на него чистым, невинным взглядом.
— Порой люди обвиняют себя потому, что не смогли спасти кого-то, что видели смерть человека, которого должны были защищать… Чувство вины, ага? Вот и с Доминикой было то же самое. Так вы что, вину искупить пытаетесь? Это потому вы в бою ставите себя в заведомо невыгодные условия? Потому пытаетесь победить той самой силой, которая когда-то не защитила дорогого вам человека? — девушка-драгун глядела на лицо Тору кроваво-красными глазами. — Мне кажется, это скорее всего бессмысленно.