Чайлдфри
Шрифт:
— Да знаю я, — беспомощно махнул рукой Чистяков, — главное, чтобы другие о твоей мелкоте не знали, меньше рассказывай, Катюш.
И она чуть не расплакалась от затопившей признательности, но на землю ее быстро вернул голос секретаря Марины, заглядывающей в приоткрытую дверь:
— К вам Аверин. Ему назначено, — как бы извиняясь, сообщила Марина.
— Твою ж… Забыл совсем, — потер переносицу Чистяков, — зови давай этого Аверина, — и понизив голос, быстро проговорил: — В отдел к тебе сотрудничка прислали, Катюш, вчера кадровики звонили. Вроде как специалист великий, а там кто знает, возможно
Дверь открылась, и Чистяков, широко улыбаясь, поднялся из-за стола.
— Здравствуйте, Клим Маркович, рад вас видеть, — Чистяков двинулся навстречу вошедшему, Катя и себе принялась выбираться из-за стола, — я Юрий Константинович, а это Екатерина Дмитриевна, она введет вас в курс дела. На время испытательного срока вы подчиняетесь непосредственно ей.
Катя подняла голову с заготовленной приветливой улыбкой, которая мигом сползла с лица. Немедленно захотелось спрятаться за широкой спиной Чистякова, а лучше юркнуть под стол и там отсидеться, вдруг повезет, и Клим Маркович рассеется как призрак в рассветной дымке. К сожалению, рассеиваться никто не собирался, и Катя, призвав на помощь все самообладание, заставила себя поднять взгляд на своего временного подчиненного.
На нее оценивающе смотрели черные как ночь глаза из-под таких же черных вразлет бровей. Легкая небритость, темные волосы аккуратно уложены набок — Клим Маркович был безупречен. Тонкий джемпер и черные джинсы, типичный менеджер среднего звена.
Вот только менеджеру среднего звена ни к чему такая дьявольская красота, а Аверин был до неприличия невозможно красив, и Катя мучительно покраснела, вспомнив, как запускала пальцы в эти темные волосы, тогда влажные и взъерошенные. Смуглый лоб, покрытый капельками пота, вынырнул из памяти так явственно, что она вздрогнула и спрятала руки за спину, почувствовав непреодолимое желание прикоснуться к небритой щеке.
«А вдруг он меня не узнает? Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы он меня не узнал! Да у него тех баб наверняка сотни, ну что ему стоит, подумаешь, мы и свет почти не включали…»
Красиво очерченные губы дернулись, уголок криво пополз вверх.
— Очень приятно, Екатерина Дмитриевна. Надеюсь, я вас не разочарую, — низкий мужской голос с приятным тембром лился как музыка, но она не обманулась и явно различила язвительные нотки.
«Узнал. Да что ж сегодня за день такой гадский, а?»
Кате худо-бедно удавалось сохранять дистанцию, как раз подтянулись остальные сотрудники на оперативку, где отделу официально был представлен Клим Маркович. Аверин лучился обаянием, а Катя не уставала изумляться, как у него получалось так открыто улыбаться остальным, но лишь только в прицел черных глаз попадала она сама, лучезарная улыбка неуловимо приобретала саркастический оттенок.
После оперативки народ потянулся на выход, Катя еще лелеяла призрачную надежду вернуться в отдел порознь, но и та растаяла без следа, стоило шагнуть за порог кабинета Короля Ночи. Она старалась идти быстро, все время сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, но быстрые шаги за спиной не оставляли никакого шанса.
— Что, не получается сбежать? Юбка узкая? Могу помочь увеличить разрез, — послышался насмешливый шепот у самого уха, и Катю бросило в жар при одном воспоминании, что он тогда сделал с ее платьем, которое тоже оказалось слишком узким…
Отвечать не собиралась, подняла подородок вверх и устремилась в лифт, но тут цепкие руки ухватили за локти и оттащили в сторону, пропуская остальных. Катя опомнилась в последний момент, чтобы не начать отбиваться от новоявленного коллеги на глазах у всего трудового коллектива. Коллектив у них, конечно, дружный и сплоченный, но развлекать народ с утра это было слишком, интуиция подсказывала, что она успеет это сделать, причем неоднократно и в самое ближайшее время.
Подошел соседний лифт, Катя нацелилась туда, но увидев, что он пустой, тут же развернулась, намереваясь проскочить мимо Аверина. И сразу уткнулась в мускулистую грудь, которая мигом ожила в памяти во всей своей рельефной и загорелой красе, она и не подозревала, что запомнились такие подробности, просто безобразие какое-то...
Что он вообще забыл у них в офисе? Ему бы на рекламных постерах сниматься на фоне океанских волн с доской для серфинга в обнимку, сияя белозубой улыбкой на загорелом лице. В одних плавках, а можно и без, такую фигуру прятать от людей просто грешно, она-то помнит… Можно даже на календарь, Катя первая купила бы и на стену повесила.
— Значит, Екатерина Дмитриевна? — раздалось язвительное где-то в районе виска, она вынырнула из своих мечтаний и обнаружила себя прижатой к стенке лифта, ее запястья были надежно зафиксированы в тисках крепких рук и тоже припечатаны к стенке.
— Отпустите, — конвульсивно задергалась, с ужасом представляя, что будет, если сейчас откроется дверь и ее увидят в таком виде. Аверину, судя по всему, было наплевать.
— Отпущу, только если мы сию секунду идем пить кофе и ты рассказываешь, куда и зачем тогда сбежала. Я тебя полгода найти не мог, — и добавил, чуть ли не процедив сквозь зубы, — Алиса!
— Ты меня искал? Зачем! У тебя что-то пропало? — испуганно спросила Катя, Аверин смерил ее странным взглядом сверху вниз:
— Дурочкой прикидываешься, да? Просто искал. Увидеть хотел. А она, оказывается, Екатерина Дмитриевна!
— Не сейчас, сейчас рабочее время, у нас работы много, — завертела Катерина головой, а потом чуть ли не умоляюще посмотрела в черные глаза, — отпусти, Клим, пожалуйста!
И сдалась:
— В обед можно кофе выпить, здесь кофейня недалеко.
— Только попробуй сбежать, — Аверин снова бросил на нее свой странный взгляд свысока, разжал тиски, и Катя отскочила к противоположной стенке. Очень вовремя, надо сказать.
Дверь лифта отъехала в сторону, и внутрь ступил айтишник Виталик, тот самый Халк — ростом на полголовы ниже Кати, рыжий и щуплый. Каждый раз при встрече с ним Кате приходилось прятать улыбку, вспоминая намертво прилипшее прозвище, но сейчас она даже мысленно не улыбнулась. Кивнула и выскочила в холл, вслед за ней шаг в шаг шел Аверин.
Уже сидя за столом она поняла, что так удивило в его взгляде — несмотря на кривящиеся в ухмылке губы, его глаза оставались серьезными, и если бы взглядом можно было утопить, Катя Самойлова уже лежала бы на дне этих черных глаз-озер, спутанная по рукам и ногам и совершенно не желающая всплывать на поверхность.