Чайлдфри
Шрифт:
Как он ее целовал! Она в жизни ни с кем не целовалась чтобы так, до звездочек перед глазами, до умопомрачения, до полной отключки всех существующих тормозов. Шелк простыней был будоражаще прохладным, но это была кажущаяся прохлада, поскольку остудить их сейчас не смог бы даже ледник Эймери.
Она каждой клеточкой тела ощущала свою принадлежность этому едва знакомому мужчине, она сливалась с ним и текла сквозь его кожу, и то, что между ними происходило, казалось происходит не впервые, а длится уже целую вечность. С Климом творилось то же самое, она точно знала, потому что каждое
…Еле сдержалась, чтобы не фыркнуть. Да уж, знатно она нагородила и нафантазировала себе, правда не надолго, ровно до тех самых пор, пока не пролилось отрезвляющим душем вальяжное «Я снял девочку в «Саламандре».
В груди снова сдавило, Катя опомнилась и обнаружила, что сидит, уставившись в потухший экран монитора, на нее внимательно смотрят черные глаза, а идеально очерченные губы что-то говорят. Те самые губы, вкус которых она до сих пор помнит, и которые не оставили на ее теле ни одного неисследованного сантиметра.
— Прости, я не услышала, что ты сказал? — во рту было вязко, будто она набила его жевательными резинками.
— Рабочий день окончен, ты все проспала, Екатерина Дмитриевна, — уголки губ поползли вверх, но глаза по-прежнему оставались предельно серьезными. Аверин встал и подал ей руку, — и теперь мы можем поговорить. Предлагаю поужинать.
Катя ответила таким же серьезным взглядом, они молча разглядывали друг друга некоторое время, а потом вдруг стало совершенно очевидно, что он вовсе не стал для нее «после», а так и остался в «до». Она не пойдет с ним ужинать ни сегодня, ни завтра, ни через месяц. И не потому что не хочет, хочет, желает всей душой. И телом. Вот только ей нужно бежать домой, потому что там Ваня и Матвей, они ждут ее, они так трогательно радутся, когда она возвращается с работы!
Пока для малышей она еще Катя, но Матвейка уже иногда зовет ее мамой, и Ваня два раза назвал. Конечно, один раз можно попросить Людмилу Григорьевну посидеть с малышами, но как скоро это надоест Климу?
«Подумай хорошо, детка, ты ставишь большой жирный крест на своей личной жизни. Ты молодая, тебе своих рожать надо. А мы им хороших родителей подыщем, не переживай», — говорила Галина Николаевна из области, и Катя даже соглашалась, но потом представляла, как у нее забирают близнецов, и сердце начинало рваться на части. Ей несколько раз даже во сне приснилось, и она, проснувшись, в себя прийти не могла.
На маму давно не было никакой надежды, та с трудом приходила в себя после инсульта, с которым ее увезли прямо с похорон дочери, так что чем больше Катя всматривалась в красивое мужское лицо, нависшее над ней, тем больше убеждалась в том, что никаких отношений у них с Авериным нет и быть не может. А если учесть, что они тепер сотрудники, то вообще…
Оставалось теперь каким-то образом донести это до Аверина. Катя вздохнула и встала, проигнорировав протянутую руку. Ей лучше не прикасаться к нему, кто знает, что на этот раз сработает катализатором. Клим приподнял бровь, но ничего не сказал, пропустил Катю вперед и пошел следом.
Глава 4
Клим не отставал ни на шаг, и Катя чувствовала себя как под конвоем, но держался он на расстоянии и руки в ход не пускал, что служило весьма сомнительным утешением. Многие успели их увидеть вдвоем, и Катя могла дословно пересказать, что говорилось им вслед особо ярыми представительницами фан-зоны Аверина.
— Какую кухню ты предпочитаешь? — спросил тот, лишь только они вышли из здания, где офис «Мегаполис Инвеста» занимал три этажа.
«Свою. Десять квадратных метров». Но вслух она сказала, конечно же, другое:
— Клим, я не пойду с тобой ужинать, я спешу домой, а по дороге мне еще нужно зайти в супермаркет. У меня есть полчаса, максимум сорок минут, если тебе неудобно разговаривать здесь, вон там есть приличная кофейня, — и, не услышав возражений, направилась в указанную сторону.
Они выбрали самый дальний столик у окна, и Клим не успел даже как следует усесться, как Катя первой атаковала в лоб:
— Говори, что тебе от меня нужно, и я побегу.
Сказать, что ей удалось его удивить, это ничего не сказать, Аверин уставился на Катерину с таким видом, будто у нее по всему телу распустились диковинные цветы. Он молчал минуты две, а то и три, и все это время Катя терпеливо ждала. Наконец Аверин родил:
— Я вообще-то спросить хотел, почему ты сбежала, ведь у нас, как мне показалось, все прошло хорошо? Или нет?
— Просто отлично, — подтвердила Катя, — мне все понравилось.
Клим поерзал и заговорил уже менее уверенно.
— Тогда почему? И почему ты назвалась Алисой?
— Это первое, что пришло в голову. Честно? Я решила, что ты соврал, и ты не Клим, а, к примеру, Сигизмунд, — покаянно призналась Катерина и поспешно добавила, — прости.
Клим оторопело ее рассматривал.
— Хорошо, допустим. А сбежала зачем?
— Я не сбегала. Просто проснулась, поняла, что выспалась, вызвала такси и уехала.
— В разорванном платье и босиком? — скептически поднял бровь Аверин.
— Да, я не смогла найти туфли, пришлось одолжить твои носки. Конечно, если бы я знала, какие они дорогие, то не посмела бы, но я не знала. Не волнуйся, я завтра принесу, они целые и постиранные. А что, девочки, которых ты обычно снимаешь в ночных клубах, сами от тебя не уходят, ждут, когда ты их выставишь?
Клим сверлил ее пронизывающим взглядом, и Кате казалось, она видит, как у него в голове лихорадочно вращаются шестеренки, ускоряя мыслительный процесс.
— Я понял, — он медленно откинулся на спинку стула, и шестеренки существенно замедлили ход, — я что, орал на весь дом?
— Я стояла под дверью. Ничего такого, Клим, мне хотелось пить, и я пошла искать тебя. Или кухню. Я не собиралась подслушивать, так получилось.
Клим смотрел в сторону, его взгляд потяжелел, и теперь заерзала Катя. Он, конечно, прекрасен, когда вот так задумчиво молчит, но время течет как вода сквозь пальцы…