Чайлдфри
Шрифт:
— Тебе не понравился торт?
Она даже вздрогнула от неожиданности и обернулась, рядом невозмутимо вышагивал невыносимый Аверин. Катя приостановилась, а потом резко выдала, добавив яда в голосе:
— Что ж вы сбежали так быстро, Клим Маркович? Всех воздыхательниц бросили!
— Ревнуешь? — самодовольно ухмыльнулся Аверин.
— Вот еще! Нет, конечно.
— Если нет, тогда перестань губу закусывать. Прокусишь, — это уже звучало как открытая издевка.
— Да смешно смотреть на эти брачные пляски, — и себе не удержалась Катя от колкостей, — здесь вообще-то
— Надо же, какая непруха! — вполне искренне расстроился Клим и сокрушенно развел руками. — А я как раз туда шел, наверное, дверью ошибся.
Катя не выдержала и рассмеялась, Клим тоже улыбался, и атмосфера сразу стала чуть менее напряженной.
— Нечего было памятник изображать, я выкладывался как мог, а она и бровью не пошевелила. Я уж было решил, что мне придется кого-то из сослуживиц раскатать прямо там, чтобы ты на меня внимание обратила.
Катя всем телом развернулась к Аверину.
— Внимание? Я? Зачем?
— Нравишься ты мне.
— Мимо, Аверин, это больше не сработает.
— Я все же попытаюсь.
— Лучше попытайся с кем-то из того роя, что липли сегодня к тебе как пчелы к меду.
— Мне так скучно. Они слишком предсказуемы.
— Но это не помешало тебе вести себя с ними, как султан среди любимых жен.
— Неправда, я даже не успел похвастаться, какой у меня большой…
— Дом, — поспешно договорила за него Катя.
— Нет, не угадала, — удивленно взглянул Аверин, — при чем здесь вообще дом? Внутренний мир, конечно же, какая же ты недогадливая, Екатерина Дмитриевна. И что там в твоей голове творится?
Катя снова вспыхнула, потому что в голове образы складывались довольно определенные и, к сожалению, Аверин явно распознал, какие именно.
— Продолжим, у меня кроме тебя своей работы полно, — усаживаясь, попыталась пресечь опасный разговор Катерина и покрылась мурашками от того, как низко прозвучал его голос:
— Я рад, что ты меня ревнуешь. Значит я не безнадежен.
Она попыталась хмыкнуть и повести плечами, но ситуацию это вовсе не спасло, ей по-преждему было жутко неуютно под пристальным взглядом черных глаз. И вряд ли получится избежать неприятного разговора, она всего лишь получила отсрочку до вечера.
Глава 3
Шесть месяцев назад
Катерина аккуратно промакнула уголок губ салфеткой. Все. Можно возвращаться на танцпол. Зря она так упиралась, этот клуб ничем не отличался от других, более демократичных, разве что ценники в баре на порядок-два выше.
Илонка объявила подругам, что день рождения отмечает в «Саламандре», и Катя поначалу идти отказывалась категорически.
— Илонка, это же самый крутой клуб, там такая публика навороченная, ну чем тебе «Лабиринт» не угодил?
— Расслабьтесь, девочки, обычная тусня, только пафоса больше, — не соглашалась именинница, — выпьем, потанцуем, далась вам эта публика!
— Мне туда идти не в чем, — предприняла последнюю попытку Катя, но тут же сдалась под напором настойчивой подруги:
— Я тебе платье дам, оно мне в груди тесновато, я так и не носила, тебе будет в самый раз. Ну Кать, ну пойдем, ну что поделать, раз у тебя подружка мажорка!
И как тут откажешь? Настя в прениях участия не принимала, к ночным клубам и танцам она относилась философски и воспринимала их как данность. В любое подобное заведение Настюха заявлялась в драных джинсах и черной облегающей майке, и искренне недоумевала, к чему столько шуму из-за какого-то шматья.
Платье и правда оказалось бомбическим, оно прекрасно оттенялось Катиным шикарным морским загаром и неимоверно шло к ее карим глазам. Нюдового оттенка, шелковое, на бретелях, платье облегало фигуру и так нежно обволакивало кожу, что Катерина сразу в него влюбилась и специально под него купила на распродаже туфли — естественно, на высоченном каблуке.
Высоко поднятые и уложенные волосы, помада глубокого алого оттенка — и за Катей в «Саламандре» началась настоящая охота. Но надо отдать должное заведению, наглеть никто не наглел, то ли внушительные силуэты охранников способствовали порядку, то ли статусность посетителей — мало ли, кто здесь и с кем. Так что Катя расслабилась и натанцевалась от души.
Прибежала в туалет подправить прическу и подкрасить губы, уже готова была вернуться в зал, как тут дверь распахнулась, внутрь ворвался молодой человек, быстро осмотрелся и, схватив Катю в охапку, затолкал в ближайшую кабинку.
Закрыл задвижку, привалился к двери и только потом заглянул ей в лицо. И выдохнул в изумлении, смешанном с восхищением:
— Ух ты, какая девочка! — но больше ничего сказать не успел, снаружи послышался шум, в туалет ввалились несколько человек, по-видимому охранники.
— Где он? Он сюда забежал? — прогремел недовольный голос с явной одышкой.
— А … его знает. Слышь, ты, ты здесь? Лучше сам выходи, тебе и так, и так …
Катя как-то отвлеченно, как будто со стороны, отметила, что обнимавший ее молодой человек хоть тоже после бега, дышал ровно, а не сипел и не хрипел, как старый отработанный мотор.
— Помоги мне, — раздалось у нее, нет, не в ухе, где-то внутри, — помоги, а то мне правда …
Катя смотрела в его черные как угли глаза будто завороженная, они и горели сейчас как угли. Она не знала, что нужно делать, но он сам привалился всем телом, прижав ее к двери, и глухо толкнул дверь локтем, потом коленом, потом снова локтем. Движения и толчки были ритмичными, и Катя не сразу поняла, а когда сообразила, у нее, наверное, даже ногти покраснели. И волосы.
— Ну же, не молчи, — снова зазвучало где-то внутри, — подыграй мне, давай! Такая красивая девочка…
От его шепота не то, что мурашки, целые муравейники побежали по всему телу, ноги вдруг подогнулись, и Катя схватилась за смуглую шею, обрамленную черным вырезом футболки. От его тела исходили невидимые волны, вырывающие ее из реальности и делающие ее собственное тело легким и невесомым.
— Слушай, там, кажется, кто-то трахается, — прислушался один из преследователей. — Совсем оборзели эти малолетки, обдолбятся, а потом как собаки, в каждом углу…