Челноки
Шрифт:
— Да понял я, понял! Вот и меня запускай! Что надо делать? Давай, говори! — поторопил Гейлу я. Чем угодно займусь, лишь бы с ней рядом. А там уж посмотрим. Кай наверняка всё делал не так.
— В том-то и дело, что ничего, — решилась она, наконец. — Сядь и дыши. Глаза открыты, слушай и чувствуй, как воздух идет через нос.
— А ничего, что рядом три трупа? — я опасливо покосился на них.
— Они как-то мешают?
— Ну… нет.
— Тогда просто дыши и смотри. Наблюдай. Ничего кроме этого. Вот и весь фокус.
Глава 20
Эта
С неприспособленными к постсоветской реальности турками тут всегда приключения. То кто-то подсядет и, щедро напоив клофелином всю группу, сойдет в первом райцентре, собрав кошельки. То вообще в лес загонят автобус и ограбят, раздев всех до трусов. Меня, к счастью, чаша сия миновала, но и так геморрой. Пришлось возвращаться и откладывать новый поход.
Раньше бы, наверно, расстроился, а сейчас всё равно. Когда у тебя нет товара, продают конкуренты, но уже как-то плевать. Я словно жил по инерции, готовясь к другому. Кай вместо меня с делами неплохо справлялся. Крови тут ему, видно, хватало. Главное, чтоб не убивал никого, а то ведь посадят. В прошлый раз я провел целый месяц у Гейлы, и хотелось вернуться как можно быстрее.
Как она объяснила, держать там меня долго нельзя. Кайю надо работать. Он одержим своей миссией, а Баал-Брит вновь подозревает его в «краже грехов». Меня вызывают, чтобы там убедились — новый Жнец слишком туп для подобных афер. Тысячеликому может противостоять лишь настоящий герой. Шварц тот же, к примеру. А я таким не был.
Пока с этим надо смириться. Успокаивало лишь то, что когда-то им стану. И в моем будущем всё будет не так. Мне нужна только Гейла, а не утопии Кайя. С Тысячеликим пусть борется другой Дон Кихот. Думаю, такие миры-паразиты всегда были и будут. Разрушь этот, появится что-то еще. Такова природа вещей. И неважно, какие будут мотивы.
Но сейчас мне приходится жить по законам этого мира. Скорей, по понятиям. Другого ведь нет. Пока мы собирали в Стамбул новую группу, вышел «закон» о декларировании на границе валюты. Всё вроде понятно, вот только в наш вагон таможня вообще не пришла. Спали, наверно. В итоге мы с Ванькой вкатились на Украину с незадекларируемой пачкой валюты. Это двадцать кусков на двоих. Огромная сумма.
— Что делаем, Вань? — спросил я, вглядываясь в уплывавшие во тьму фонари.
— Чо, в первый раз что ль? — хмыкнул легкомысленно он. — Все ж наши так едут, не мы же одни.
— У них Вань, таких денег нет. С трешкой тоже бы не загнался. А так…
— Да забей! Тут еще даже не в курсе. Это ж паром.
Но в Одессе, как оказалось, все были в курсе. Огромный «Шостакович»
— Ну чо, айда? — нервно улыбнулся мне Ванька. — Авось не пропалят. Смотреть им надо в глаза.
— Ты свою морду видел? — скептически оценил ее я. — На ней прям написано — «десять тысяч в трусах». На нас уже смотрят. Там наметанный глаз.
— Так делать-то чо? Назад тоже нельзя.
— Поедем вперед. Но не так. Электричка, поезд, автобус, пешком до границы. Всё, как мы любим, — предложил я. — Догоним паром в Каракёе, он три дня там стоит. И с нашей группой назад.
— Так у молдаван тоже таможня! — напомнил он щурясь.
— Вот на въезде к ним и задекларируем. Типа с Украины ввезли. Там штамп и поставят.
В теории план был хорош, но с украинской стороны таможни не было тоже. На молдавской я выскочил искать ее сам. Ну, как молдавской… Приднестровье. Видимо, поэтому на вокзале бело-полосатая будка с автоматчиком в полной разгрузке у входа.
Поезд стоит тут недолго, потому решительно открываю дверь. За ней мирно дремавший на стуле детина в камуфляжной одежде. Узко посаженные глаза, квадратная челюсть, на таможенника совсем не похож.
— Здравствуйте! Мне бы валюту задекларировать! — почти ору я.
Брови детины поползли вверх, озадаченно смотрит на гостя. Буквально чувствую, как под черепной коробкой шевелятся первые мысли. Не проснулся, наверно.
— Что?
— Доллары! Нужна справка на ввоз! Печать есть? — сбиваясь, объясняю в чем дело. Нервно оглядываюсь, не уходит ли поезд.
— Сколько у вас? — сглотнул слюну здоровяк.
Я вижу в его глазах интерес. Перевожу взгляд на камуфляж, автомат и вдруг понимаю, что серьезно ошибся.
— Ерунда, полтинник всего! — выкрикиваю уже на бегу, устремляясь к вагону.
Честно говоря, испугался настолько, что буквально ждал выстрела в спину. У них война тут то ли кончилась, то ли идет, а в местном хаосе труп челнока даже никто не заметит. На подножке меня ждал, страхуя, Ванек. Его увидели и, наверное, только потому не погнались.
Вваливаюсь в купе, перевожу дух. Руки дрожат. Едва не оставил тут гуманитарную помощь на двадцать штук баксов. Чувствую себя, как караванщик, улизнувший от шайки в пустыне. Тут власти нет, у кого автомат, тот и главный.
Поезд, наконец, трогается, и мы видим, как провожают его голодными взглядами. Теперь нужна уже молдавская справка на вывоз. А где-то в теплом и голубом море безмятежно и величаво плывет «Шостакович». Почти вся наша группа благополучно прошла, хотя пара человек всё же в Пензу вернулись.
Прибыв на вокзал, узнали, что поезд лишь завтра. Это минус день, на паром к своим еле успеем, а еще товар надо купить.
— Мить, глянь, тут автобус! — тянет Ванька к стене. Увидел там что-то.
Смотрю рекламный листок — да, на Стамбул. Причем каждый день, молдаване на нем ездят работать. Они там практически в любом магазине. Нелегально, конечно.