Челноки
Шрифт:
Вдобавок уже морально и политически разложившийся комсомольский актив пошел на аферу. Перед границей Толик каждому выдал пакет. В нем банка растворимого бразильского кофе, часы «Командирские», фотоаппарат «Зенит-Е» Красногорского, а не Вилейского завода, что было важно. Но выяснили это мы только потом.
Конечно, Лешка заблаговременно слил информацию о том, что желательно брать, но где ж эти сокровища можно найти? Тож дефицит. Да и денег ведь нет. На банку кофе и часы «Заря» снова пришлось занимать. Надежда на то, что нам там заплатят. Работать же едем, настрой боевой.
После визита улыбчивой
Сразу за Дунаем выгружаемся в городе Русе. «Влакт Москва-София пристигна на перви коловоз» — громко объявил репродуктор, вызвав улыбку. На трансформаторной будке предупреждающая надпись кириллицей: «Не влизайте, опасно е за живота ви!»
Солнце, смех, под ногами вроде бы чужая земля, но архитектура всё та же — «развитого социализма». Вокзал, крупные здания, машины как дома, но воздух как пряный и словно светлее. Аромат совершенно другой. Здесь почему-то спокойней. Безмятежность и нега контрастом с хмурой и грязной Москвой. У нас всегда насторожен и ждешь неизбежной подставы. Тут же словно вернулся с фронта домой.
На привокзальной площади должен встретить автобус, но его пока нет. Толик, как пионеров, организованной толпой отвел всех в столовую со странной едой. Всё по талонам: томатный суп «шкембе чорба», малюсенькие печеные перцы «чушки бюрек» и псевдо кефир — кислый «айран».
А мясо-то где? Они хоть знают, сколько жрут культуристы? От комсомольцев, понятно, столько не ждут. Надпись «опасно за живот» заиграла новыми красками. Тот мизер, который нам разменяли на левы, тратить на еду немыслимо жаль. Мы на этапе первичного накопления капитала, который надо максимально эффективно вложить. То, что прихватили из дома, за двое суток пути сожрано уже подчистую. Ощущение такое, словно не ел вообще ничего.
— Одна, сука, трава! — возмутился Ванек, встретившись со мной глазами. Такими же голодными, как у меня. Жрали мы за троих, причем каждый.
— Мож по пивку? — предложил Лешка, сканируя улицу взглядом. — Трубы горят. Автобуса всё равно пока нет. И город посмотрим, не малые ж дети. Чо, как бараны стоять.
— За твой тогда счет, — буркнул я и со значением потрогал скулу. — Ты же богач.
— Да без проблем! — небрежно махнул он рукой. — Только не палимся, не то сядут на хвост.
Бочком-бочком, мы отделились от дисциплинированно скучковавшейся вокруг Толика группы, напоминавшей пугливых цыплят. Смотреть тут особенно не на что. Вокзал с колоннами, подземный переход и серые однотипные здания вроде наших хрущевок на той стороне. Люди тоже обычные, никакой «заграничности» в них пока нет. В подсознании, видимо, засел образ элегантных красоток с глянцевых страниц модных журналов, поэтому ощущение легкого разочарования было. Тут всё как у нас. Ну разве что тупых лозунгов нигде не висело. «Перестройка» и «гласность» эту границу перейти не смогли.
Пометавшись по улицам, буквально по запаху нашли столь желанный киоск. Аромат источал поистине сказочный, здесь пекли «баницы» — горячий, промасленный, слоеный пирог с брынзой, выглядевший пищей богов. Хрустящие, неземного вкуса чешуйки таят во рту. Недостаток один — нам было мало.
Запили лакомство, как водится, пивом. После бутылки дивной и терпкой «Загорки» от восторга едва не прошибла слеза. В сравнении привычно разбавленное у нас «Жигулевское» казалось ослиной мочой. После такого пить его будет уже невозможно.
— Охренеть, пиво как с газом! — восхищенно охнул Ванек.
— Естественно! — жирные после баницы губы Лешка вытер ладонью. — Это вы чешского еще не видали. Еще по одной? Теперь платите сами.
Мы стыдливо отвели взгляд. Очень хотелось, но к такой жертве еще не готовы. Эти драгоценные левы — фундамент для капитала. Это окупится, надо терпеть. А с богатством появятся юльки, машины и всё остальное.
— Ну как хотите, — ухмыльнулся упырь, покупая бутылку.
— Сволочь! — скрипнул зубами Ванек. — Не друг ты нам боле.
— А то! — Лешка еще сделал глоток. — Погнали назад. Наш Толик, поди, с ума уже сходит.
Улицы прямые, заблудить почти невозможно, но каким-то образом это нам удалось. Скорее всего, виновата «Загорка». А может воздух свободы пьянил. Направление вроде бы выбрали верное, но закрались сомнения — туда ли идем?
Выбрав дородную даму с благодушным лицом, остановились спросить.
— Здравствуйте, извините, мы правильно идем на железнодорожный вокзал? — скороговоркой и на одной ноте выпалил Лешка.
— Вокзаль? — непонимающе повторила она.
— Гара, вокзал-гара, коловоз, София ту-ту! — Ванек энергично подвигал локтями, изобразив паровоз.
— А, жэпэ гара! Руснаци? — просияла дама, облегченно опустив сумку, которую прижимала к себе.
— Ага, стройотрядо-туристо, — улыбаясь, закивал он. — Гара-то где?
— Направо. Перестройка, да? Браво на вашия Горбачев!
— Направо? — засомневался я и на всякий случай показал ей рукой. Там вроде не шли.
— Направо! — уверенно подтвердив, несколько раз кивнула она. — Няколко минути!
Озадаченно переглянувшись, свернули. Женщина, кажется, настроена к нам дружелюбно. Говорят, русских здесь любят. Мы ж не в Прибалтике, чтобы мстительно врать?
Если разобраться, то вообще земляки. Насколько я знал, на месте Пензы жили буртасы, а потом и булгары, часть которых во время Великого переселения народов под натиском гуннов ушла за Дунай. Волжскую Булгарию вырезали татаро-монголы, а здесь болгары пятьсот лет жили под гнетом османов, пока русские не выкинули турок с Балкан. Понеся тогда огромные жертвы, Россия освободила болгар. Тут это помнят, но в первой и второй мировой войне почему-то воевали уже против нас.
— Как думаешь, она не соврала? — вопросительно посмотрел Лешка, когда миновали длинный квартал.
Так долго сюда точно не шли. К этому времени мы были на нервах. Пожалуй, так город насквозь пройдем. Без нас не уедут, но орать будут точно. Дадут самую гнилую работу, повод напакостить теперь у Толика есть.
— Ммм… Вряд ли, — почесал я затылок. — Зачем ей нам врать?
— Да испугалась она, — предположил он. — Видел, как в сумку вцепилась? Немудрено, если на вас посмотреть.
— У нас лица добрые, а ты дыхнул на нее, — парировал Ванек, не простивший «Загорку». — А с Горбачевым сарказм. Достал их, видимо, тоже.