Человеческая гавань
Шрифт:
Андерс посмотрел в глаза — пуговицы:
— Привет, Бамсе!
Он чувствовал себя так спокойно. Вчера или позавчера он был весь переполнен страхом, а теперь, в постели рядом с Бамсе, ему было тепло и уютно. Он чувствовал себя по — настоящему дома.
Вот он Бамсе, его прекрасный, любимый Бамсе.
Кроме того, он уже знал, как это получилось. Именно он купил Бамсе. Майя без конца говорила о Бамсе, и Андерс помог ей получить то, о чем она мечтала.
— Доброе утро, любимая.
Он прислушался к своему внутреннему «я», но никакого ответа не
Андерс улыбнулся. Он почему — то вспомнил сейчас, как Майя любила играть в слова. Она любила менять их местами, подставляла вместо одного слова другое, которое отличалось всего на одну букву, и хохотала над получавшимися нелепицами. Часто она старалась подобрать слова так, чтобы «хорошее» слово превратилось в «плохое». «Кура» — «дура». И они могли часами играть про то, как дура снесла яичко, как дура клевала корм во дворе. Чем злее получалась фраза, тем радостнее становилось на сердце у Майи.
Андерс задумался и нахмурился. Столько раз она переделывала стихи так, что смысл менялся кардинально и доброе детское стихотворение превращалось в злую пародию.
Мочевой пузырь уже готов был лопнуть. Андерс вскочил с кровати и побежал в туалет. Стоя над унитазом и наблюдая за желтой струей, он подумал про Элин с ее мокрыми волосами и ужасным лицом… вот она приходит… она приходит за ним.
Довольно! Хватит!
Андерс умыл лицо холодной водой. Нет, больше об этом думать он не станет. Никогда. С этим покончено. Теперь у него началась новая жизнь. Он не вернется к старому.
Он был настолько голодным, что, не дожидаясь кофе, сделал себе бутерброд. Выглянув в окно, он увидел, что на заливе полно чаек, но он их больше не боялся.
Я не боюсь.
Андерс съел последний бутерброд и начал рассматривать чаек, летающих в лучах низкого солнца, а потом опускающихся на гладкую поверхность моря.
Я не боюсь.
Андерс вспоминал все, что его беспокоило. Да, беспокойство и тревога так глубоко вошли в него, что долгое время казались естественным состоянием. Теперь этот страх исчез. Осталось только море, голубое небо, чайки и он сам, выспавшийся и как будто обновленный.
Это было замечательно.
Он отвернулся от окна и увидел бусинки, разложенные на столе.
Я выкладывал узор, пока спал…
Голубые бусины перемежались с белыми.
Он стоял и смотрел на непонятные изображения, и у него уже начали появляться какие — то мысли, но тут его взгляд упал на листок бумаги с запиской:
«Анна — Грета и я приглашаем тебя на нашу свадьбу. Венчание состоится в Нотене, в ближайшее воскресенье, в два часа дня. Симон».
Дальше был постскриптум. Прочитав его, Андерс раздраженно хлопнул себя по лбу и воскликнул:
— Вот идиот! Ну конечно!
Он не мог понять, как он не увидел
«Это не морская карта?» — вот что приписал Симон внизу.
Действительно, синие бусины изображали море, большое белое пятно в центре был Думаре, а пятно поменьше — Ховастен. Да, хватало и погрешностей, но все — таки ему следовало и самому догадаться, что это план местности, ведь очертания Думаре узнавались безошибочно.
Это было как откровение. Наконец — то все части головоломки сложились вместе. Андерс почувствовал, как у него закружилась голова. Он вскочил и захлопал в ладоши, но тут же остановился и начал пристально рассматривать бусины.
Вот — перед ним морская карта. И что дальше?
На узоре были обозначены Думаре, Каттхольмен и Ховастен. Где — то с краю прилепился Лединге.
И что?
Ну, вот есть рисунок, карта, которая выглядит как обычная бумажная карта, только грубее выполнена, как будто бы неуверенной рукой. Что значит эта карта?
— Зачем тебе эта карта?
Андерс с трудом поборол желание разбросать бусины по столу.
Он присел на стул. Внезапный порыв гнева прошел, как его и не бывало. Так было с Майей — она внезапно начинала совершенно неоправданно на что — то злиться. Как на свои носочки в день, когда она пропала. А сейчас она сердится на эту головоломку, используя Андерса.
Нет. Да.
Он снова склонился над бусинами. Неужели это на самом деле сделала Майя? Как — то раз он показал ей морскую карту, но вряд ли она сама справилась бы с такой задачей.
На самом деле только он мог сделать эту карту. Конечно, он сам сделал ее, сам того не ведая, а она…
Он подпер лицо руками.
Одна рука не ведает, что творит другая.
Если она хочет с ним общаться, то к чему все эти сложности? Почему бы просто не сложить из бусин слово?
Да потому что…
Андерс громко ахнул. Как он мог забыть?
Майя так любила играть в прятки. Она очень хорошо пряталась. И сейчас она могла спрятаться так, чтобы ее никто не нашел. Раньше когда она пряталась, то всегда сидела в своем укрытии до последнего. Родители могли кричать и звать ее, объяснять, что игра окончена, но она продолжала прятаться. Ее надо искать, объясняла она. На то это и прятки.
И теперь у нее хватит терпения. Она сможет сидеть в своем укрытии сколь угодно долго. Она надежно спрятана от тех, кто хочет найти ее. Но бесконечно ждать она не захочет.
Андерс налил в чашку кофе и начал пить маленькими глотками. Горячая жидкость обжигала нёбо и горло. В голове продолжала крутиться какая — то неясная мысль.
Затем он перевел взгляд на море, небо, чаек.
Все — таки интересно, что этим хотела сказать Майя. Да, это прятки, игра, в которую она играет, и ждет, чтобы ее нашли.
Андерс принес на кухню карту архипелага и стал сравнивать его с головоломкой Майи. В основном пропорции соблюдены правильно. Существовали некоторые различия, но в целом карта и узор бусинок совпадали.