Человеческая гавань
Шрифт:
Отец кивнул:
— Очень хорошо.
Андерс взял металлический шампур и надел на него пару рыбин. Отец медленно двинулся ему навстречу:
— Я думаю, нам сегодня не надо ничего коптить.
— Почему?
— Ты столько рыбы успел продать…
— Но это так здорово — копченая рыбка. Вкусно же.
Отец медленно поднялся на ноги:
— Я не хочу этим заниматься. — Он сделал над собой усилие и улыбнулся. — Здорово, что ты продал так много. Теперь ты можешь позволить себе купить эту радиомодель. Ну, иди.
Ничего не сказав больше, он пошел к дому, опустив плечи. Андерс остался стоять с шампуром в руках. Две салаки висели на шампуре, проткнутые через глаза. Андерс взмахнул рукой. Салаки описали широкую дугу и упали в опилки.
Вот так вот.
Он вымыл руки в бочке с дождевой водой и пошел к магазину. Он не знал, что случилось в море в тот день, но что — то с этой рыбалкой было не так с самого начала.
За исключением одного.
Он нащупал в правом кармане деньги. Может, что — то странное и произошло в тот день. Но не стоит об этом думать, ведь теперь у него много денег.
ПТИЦА
Пока птенцы остаются около самки, она ведет себя нормально. Но часто бывает так, что выводок погибает. И тогда птица начинает сновать вокруг гнезда в надежде отыскать хоть одного уцелевшего птенца.
Симон проснулся от щекотки. У него чесалась верхняя губа… Он открыл глаза и увидел, что Анна — Грета его поцеловала, а теперь сидела на краю постели, положив руку на его бедро.
— Доброе утро, — ласково сказала она.
Симон кивнул в ответ, и Анна — Грета понизила голос, как будто кто — то может ее услышать:
— Что там у вас случилось, сегодня утром?
Придя домой, Симон сказал только, что устал, и тут же упал в кровать и уснул.
Ему по — прежнему не хотелось говорить об утреннем плавании, и потому он неопределенно махнул рукой и быстро спросил, который час.
— Половина двенадцатого, — сказала Анна — Грета. — Прости, я тебя разбудила, но у меня… есть одно предложение. Оно может быть неуместным, ты тогда мне об этом сразу скажи. Обещаешь?
— Что такое?
Симон с досадой подумал, что последнее время жизнь преподносит ему слишком много сюрпризов. Анна — Грета сидела в напряженной позе. Видимо, предстоящий разговор ее тяготил, она не знала, как начать. Симон вздохнул и откинулся на подушку, подумав: что бы она ни спросила, он ответит отрицательно. И тут Анна — Грета наконец решилась:
— Скажи, ты все еще хочешь на мне жениться?
— Хочу. А что случилось? Почему ты спрашиваешь?
— Ты на мне женишься?
— Когда? Сейчас?
— Как можно скорее.
— А что за спешка?
Анна — Грета оперлась подбородком на руку. В ее глазах стояли слезы.
— Здесь что — то происходит, и я хочу выйти за тебя как можно скорее. И быть твоей женой, что бы ни случилось с нами.
— О чем ты говоришь, Анна — Грета?
Анна — Грета провела пальцем по линии жизни на его ладони. Не глядя на Симона, она сказала:
— Я знаю, что ты не особенно религиозен. Но все — таки. Я хочу, чтобы мы были… — Анна — Грета глубоко вздохнула и торжественно продолжила: — Чтобы мы были венчаны перед Богом. Если что — то случится, — она посмотрела на Симона и улыбнулась, — вот так.
— О'кей, — сказал Симон. — Я понял. Конечно, мы сделаем так, как ты хочешь.
Анна — Грета еще утром позвонила в город и все выяснила. В архиве нужно было взять свидетельство, удостоверяющее, что стороны на момент заключения брака свободны и в иных браках не состоят. Такой документ давали в Нортелье, и обычно эта процедура занимала неделю, но они спешили, и теоретически их дело можно было решить в срочном порядке.
— Я сказала им, что мы заказали венчание на завтра, — объяснила Анна — Грета оживленно, — но совершенно забыли про этот документ. Мы успеем получить его в архиве, если поедем на том пароме, который отходит в час.
Симон начал стаскивать с себя пижаму:
— А ты правда заказала венчание?
Анна — Грета засмеялась:
— Нет. Я же не знала, что ты обо всем этом скажешь. Может, ты уже передумал?
Симон поднялся с кровати:
— Нет, я не передумал. А не можем ли мы выпить кофе, пока не наступил медовый месяц?
Анна — Грета пошла на кухню и включила кофеварку. Симон сел на кровать и надел трусы с носками. Затем он поднес руку к глазам.
Это мои пальцы.
Вся его жизнь держалась на том, что он умел делать вот этими пальцами. Тысячу часов он простоял перед зеркалом, оттачивая каждое движение, чтобы оно выглядело естественным.
И эти же пальцы сегодня рано утром обвязывали старую сеть вокруг мертвой женщины и выкидывали ее за борт. Для того чтобы избежать неприятных вопросов. Для того чтобы избежать проблем. Это все сделали его пальцы. Ничего себе, какие сюрпризы преподносит жизнь.
Эта мысль не давала ему покоя. Когда Симон поднялся с постели и открыл дверцу шкафа, он все время смотрел на свои пальцы, как будто они были искусственными имплантатами, которые кто — то пришил к его рукам, пока он спал.
Он надел брюки, рубашку и куртку. Может, у него что — то не в порядке с головой, но ему вдруг показалось, что эти пальцы живут какой — то своей жизнью и двигаются по своей воле.
Застегнуть пуговицы, застегнуть ремень.
Застегивая верхнюю пуговицу, он остановился перед зеркалом.
Каково это? Быть одержимым?
Он посмотрел на себя в зеркало на двери гардероба, пригладил свои длинные седые волосы, надел пиджак.
Вот он я.