Человеческая комедия. Вот пришел, вот ушел сам знаешь кто. Приключения Весли Джексона
Шрифт:
Я так далеко унесся в своих мечтах об удивительном счастье одних людей и о злосчастье других, что, видно, совсем позабыл, где я и зачем нахожусь, потому что Лу вдруг, схватил меня за плечи и встряхнул — и тут же исчез. Я увидел, что кто-то идет, и, так как я обязан был его окликнуть, я сказал:
— Стой! Кто идет?
Однако голос мой прозвучал так слабо, что я вынужден был повторить оклик. Но человек и после этого продолжал идти, и я оробел; я-то думал, что он остановится и ответит, а тут я не знал, что делать. Наверное, Лу сообразил, что происходит, потому что он вдруг
Тогда Лу потребовал, чтобы неизвестный назвал себя, и тут оказалось, что это сержант Какалокович своей собственной персоной, пьяный и глухой к голосу закона и порядка.
— Ах ты старый сукин сын, — сказал Лу. — Застрелить бы тебя — и дело с концом.
— Застрелить? Меня? — вопросил Какалокович. — За что?
— За что? — повторил Лу. — За то, что ты не остановился, когда я тебя окликал.
— Я остановился, — возразил Какалокович.
— Да, — сказал Лу. — После того, как я тебя окликнул три раза. Благодари бога, что я не выстрелил в тебя после второго оклика.
— А за что в меня стрелять?
— За то, что ты сержант, — сказал Лу.
Я держался в стороне, в тени, потому что могло показаться странным, что два человека охраняют один и тот же участок одновременно.
— Хороший из тебя сержант, нечего сказать, — продолжал Лу. — Хорошенький примерчик подаешь мальчуганам из честных семей Сан-Франциско, Окленда и других городов. Сведу-ка я тебя к караульному начальнику.
— К караульному начальнику? — повторил Какалокович. — За что?
— За то, что не останавливаешься по требованию часового. За то, что напился пьяный и имел половые сношения не при исполнении служебных обязанностей.
— Половые сношения? — удивился Какалокович. — Да я прямо из церкви.
— Ты прямо из публичного дома, — сказал Лу. — От тебя разит духами на расстоянии.
— Из польской церкви, — проговорил Какалокович.
— Ты пьян, — сказал Лу. — Послушай-ка, сержант. Мой долг наказать тебя в назидание другим, и я свой долг исполню, как это ты всегда от меня требуешь. Я исполнял свой долг, когда ты мне приказывал идти в наряд на кухню. Я исполнял свой долг, когда ты заставлял меня убирать казарму. Я исполнял свой долг всякий раз, когда ты от меня этого требовал, и я исполню свой долг и на этот раз. Завтра утром ты будешь разжалован в рядовые.
Сержант был пьян, но не настолько, чтобы не понять, что попал в переплет; не настолько пьян, чтобы Лу не мог вдоволь над ним потешиться в эту ночь, под этим изумительным пустынным ноябрьским небом. Немного погодя сержант обсудил с Лу условия мирного соглашения, и условия эти были жесткие. Лу потребовал от сержанта, чтобы отныне — никаких глупостей; никаких нарядов вне очереди — ни для него, ни для Доминика Тоска, ни для Виктора Тоска, ни для Весли Джексона.
— Весли Джексона? — повторил Какалокович. — А он тут при чем?
— Не твоя забота, — отрезал Лу. — Просто запомни, что он включен в сделку, и все тут.
— Ладно, — сказал Какалокович, и вот так я вдруг узнал, что отныне меня ожидают либо лучшие дни, либо еще худшие беды. Если вдруг сержант все позабудет
— Что у тебя есть при себе? — спросил Лу. — Чтобы закрепить договор, законный и нерушимый.
— Законный и нерушимый, — повторил Какалокович.
— Да ну, поживей, — сказал Лу. — Что у тебя в карманах? Выкладывай все.
Какалокович выложил все, что было у него в карманах, а Лу тщательно все осмотрел и отобрал бланки удостоверений, номерки и всякие другие предметы, необходимые для выполнения обязанностей сержанта, и рассовал их по своим собственным карманам. Так как Лу забрал все, кроме денег, хлама набралось порядочно.
— Утром я отдам тебе то, что мне не понадобится, — сказал Лу. — Сделаю так, что никто не увидит. А сейчас я провожу тебя домой и уложу в постельку, но наперед, гляди, будь миленьким со мной, и с Домиником, и Виктором Тоска, и с Весли Джексоном — понял?
— Есть, — сказал Какалокович.
— Так будь же паинькой, и все сойдет гладко, — продолжал Лу. — Я с тобой по-хорошему, и ты по-хорошему с нами. Нас всего четверо. Нам могут понадобиться увольнительные вне очереди и прочие мелкие поблажки. Мы будем вести себя примерно, так что ты всегда сможешь сказать, что наградил нас за отличное поведение, на случай, если кто начнет совать свой нос, — понятно?
— Есть.
— И благодари бога, что я тебя не убил, — сказал Лу. — Ты и представить себе не можешь, как я был близок к этому. По виду ты сущий немецкий шпион.
— Польский, — поправил Какалокович.
Лу отдал мне винтовку.
— Я скоро вернусь, — сказал он.
— Ну, пошли, — обратился Лу к сержанту. — Ты едва на ногах стоишь. Держись за меня. Я отведу тебя домой.
Лу уволок сержанта, и я еще долго слышал, как он его пилит и пилит за то, что тот напился пьян, и мне было жалко беднягу, хоть он и сержант.
Глава седьмая
Весли Джексон гадает на звездах и узнает свою судьбу
Я смотрел, как они удаляются по направлению к казармам. Лу помогал сержанту держаться на ногах. Удивительно, думал я, но что тут было удивительного — не мог понять. Может быть, то, что сержант сказал Лу, когда они тронулись в путь.
— Потише иди, — сказал он. — Я ранен.
— Ничего ты не ранен, — возразил Лу. — Ты просто пьян.
— Нет, ранен, — повторил сержант. — У меня кровь идет.
Странные вещи говорят иногда пьяные люди. Я это знаю по своему отцу. Иной раз и половины не поймешь из того, что он болтает, когда напьется, но я-то знал, что все это не так глупо, как кажется. Какалокович ранен не был, и кровь у него не шла, но я понял, что он хочет сказать, и, видно, Лу тоже понял, потому что убавил шаг. Сначала Лу обращался с сержантом так, будто очень зол на него и не хочет зря время терять на человека, который так нализался, что не может идти прямо и еле ворочает языком, но я понимал, что это он так, шутки ради.