Человек, которого не существует
Шрифт:
Где-то в провинции. Наши дни
Как бы ни была скучна жизнь, иногда она стоит того, чтобы о ней поразмышлять. Скажу вам по секрету: не всем это свойственно. Это не значит, что кто-то более предрасположен к подобным когнитивным преобразованиям ума, а кто-то нет. Это вообще ничего не значит. Это просто одна из миллиарда обывательских тем для бесед на кухне. Для одних она простая, как бабушкина брошь, которую пытаются продать на блошином рынке, выдавая за раритет. Для других это действительно бесценный бриллиант. Руководств по эксплуатации нет, если, конечно, не брать в расчет все священные писания мира как квинтэссенцию наработанного опыта. Мол, какой-то дядька с бородой из толстой умной книжки точно знал или знает, как нужно, а как нельзя. Ну, дай-то бог! Если рассуждать подобными образами, то можно и на власть нашу современную, как и на любую власть вообще, водрузить эти самые божественные полномочия. Ну а что, считали же наши предки, что любая власть от бога. Значит, сидит себе губернатор на своем месте и точно знает, как нам всем жить. Потому что ему президент сказал, как надо. А президенту – бог. Ну, как-то так наверняка и должно быть. Я не о том. Я о своем опыте прежде всего, и только-то. Решать же вам. А дело, собственно, вот в чем.
Как-то я прочел о седьмом месяце беременности. Согласно древним ведическим трактатам с тысячелетним сроком годности, человек, находясь в утробе матери, не совсем беспомощен и глуп. В писаниях говорится, что примерно к седьмому месяцу пребывания в матке малыш начинает очень отчетливо себя осознавать, вспоминая при этом до ста своих предыдущих воплощений (прошлых жизней). Я сейчас не скреплю мозгом и не пытаюсь выказать себя докой в подобных философских вопросах. Мне эта тема просто показалась интересной и удивительной. Ведь не каждый день читаешь о подобных заворотах мыслительного процесса человечества. Мне вообще частенько попадались подобные тексты. Я просто их глотал и немного анализировал. Примерно до обеда или до первого перекура на работе. Никакой религией при этом я не интересовался. Для меня любая религиозность – это картинки с комиксами: вот Кришна что-то говорит Арджуне, вот Шива едет на своем белоснежном быке, Иисус идет по воде, или Будда сидит под деревом. Кроме радикального ислама, конечно. Там, как мне думалось, не до шуток вообще.
Что там дальше, скажет нервный читатель: индийские йоги, японские гейши, история создания цирка лилипутов или искусство вылова тунца на живца?!
Все, что посчитаете интересным, дамы и господа! На самом деле редко выходит так, как ты хочешь. Жизнь, как правило, расставляет свои капканы и ловушки. Стучит твоей головой о стены и преподносит очередные темы для изучения. Иногда просит, а иногда и требует внимания к ним. Сегодня ты инженер и за сто рублей работаешь на заводе. А завтра тебе начинают читать лекции о древних культурах прошлого. И если твоей головой начинают стучать не о стену, а о древний саркофаг, в ней происходят метаморфозы, я вас уверяю.
Древний Египет, хочу сказать сразу, тоже не особо входил в мои жизненные планы. Как и все то, что начало происходить в моей жизни. Как и сама эта жизнь, собственно говоря. Как и «поток», и смерть, и все остальное.
Это была веранда: довольно большая пристройка с бетонным крыльцом, в детстве мы с братом называли ее «слоником», видимо, из-за изогнутого широкого ограждения, по которому весело скатывались, как с горки, покуда тетушка или бабушка не видят.
Когда я вошел, она лежала на дешевой деревянной двери и смотрела немыми, мертвыми глазами в потолок. Несмотря на то, что она ушла из жизни все-таки несколько недель назад, узнал я об этом буквально вчера. Дядя Валентин, ее сожитель-алкаш, сначала дождался ее пенсии – это обычное дело, как мне объяснили. Тем более на дворе стояла лютая зима. И телу совершенно ничего не сделалось от двух недель пребывания в холодной неотапливаемой части дома. Да к тому же кого-то из родственников еще нужно было отыскать. Моего номера телефона в деревне никто не знал. Я уезжал отсюда, будучи шестилетним мальчиком. Но здесь многие знали моего отца. И вот до него сумели дозвониться.
Я заканчивал смену на заводе, где работал на производстве вспененных материалов. Довольно интересное, но вредное для здоровья занятие. Хотя и весьма неплохо оплачиваемое. Было почти восемь часов вечера, когда отец позвонил и спокойно, как будто читает сводку погоды за прошедшую неделю, сообщил, что его старшая сестра умерла.
Подобные новости выбивают из колеи. Еще мгновение назад у тебя были разнообразные планы на завтра, и в них точно не было смерти. И вот ты уже никуда не спешишь, занимаясь похоронной рутиной. Тетушка лежала на холодной веранде, в чем умерла две недели назад. На каком-то дурацком деревянном щите. Ах да, это же была старая дверь. Зачем нужно было жить, чтобы вот так умереть? А может, все справедливо и закономерно? Ну да, как же иначе?! Смерть – что это вообще такое? Странно, что живешь день за днем и совсем об этом не думаешь. А ведь оно случится с каждым из нас.
Но это будет в будущем. Пока же мы стояли с братом здесь, на этой промерзлой веранде. Будь она проклята.
Мой брат Виталик уверенно толкнул меня в плечо и спросил:
– Мы майонез с собой привезли или здесь найдем?
– Что? – глупо переспросил я и попытался переключиться на что-то более отстраненное, чем старая дверь и лежащий на ней труп пожилой женщины. Майонез был вполне приличной вариацией на данную тему.
– Так что там с майонезом? – не унимался Виталик.
Тетя Валя не всегда была любительницей выпить. Когда-то она была ребенком войны. Той самой страшной войны, через которую их поколения проходили, как сквозь чумное марево. Проходили, оставаясь при этом честными, справедливыми, искренними и непритязательными к жизни и судьбе. Мы никогда не были и не будем такими людьми. И не потому, что у нас не было своей войны. Своя война есть у всех и во все времена. И даже несмотря на то, что мы в своих генах несем их правду, мы все равно другие. Не плохие и не хорошие, просто другие.
Потом она училась на медицинскую сестру и фельдшера. Большие глаза, прелестная фигурка, умопомрачительный голос. Их поколение было сильным. Они многое видели и за многое платили, еще будучи детьми. Голод, холод, лишения, неустроенность. Но они выжили – и это факт. Ее муж, дядя Володя, женился на ней с помощью ножа. Работая шофером на грузовике, он подрядился подвезти юного сельского доктора до нужного пункта назначения. Проехав половину пути, он вынул перочинный нож. Прислонил его к юному трепетному горлу девушки и нервно спросил:
– Ты выйдешь за меня?
Ручки у молодого специалиста от медицины затряслись. Ножки тоже. Она так испугалась, что даже не поняла, как промямлила что-то, отдаленно напоминающее «да».
Через две недели они зарегистрировали брак и стали жить. Он шоферил. Она лечила.
Это может показаться странным, но дело обстояло именно так. Сначала она просто до умопомрачения боялась этого полненького, рано начавшего лысеть парня. Но потом стала присматриваться к нему, открывая в нем как в мужчине все новые и новые грани. Дядя Володя был необыкновенным мужем. Самым заботливым и любящим человеком из всех, что я встречал на этой планете. Он был нереальным человеком. А точнее сказать, самым реальным святым. Конечно, ни к какой религии он не имел отношения. Святость его заключалась в простом. Он реально просто вел себя по-людски. И в этом плане похороны человека многое могут рассказать о том, кем был усопший. Когда его хоронили, попрощаться пришла вся деревня. Вся! Он честно и бескорыстно любил людей и жизнь в них. Он вдыхал любовь и выдыхал что-то свое, нужное этому миру. Про таких говорят: «Бог рано забрал, потому что ему там такие более нужны». Но и здесь, на Земле, среди нас таких людей хотелось бы побольше.
После его смерти тетушка начала выпивать все чаще и чаще. Как правило, она ставила большую флягу браги и растягивала ее на неопределенное время. Иногда засыпала в обнимку с ней. Иногда не пила вовсе. Но недолго, потом вновь начинала.
Возможно, скажете вы, я как-то подробно описываю своих умерших когда-то родственников. И это закономерно. Людей, которых станешь видеть чаще после смерти, чем при жизни, следует знать очень хорошо.
– Какое у тебя самое приятное воспоминание о ней? – спросил меня брат.