Человек, который улыбался
Шрифт:
– Нет.
– Тогда оставим здесь машину до утра, – сказал Нюберг. – Вообще-то следовало бы перекрыть шоссе.
– На это Бьорк ни за что не пойдет, – сказал Валландер. – К тому же мы не знаем точно, есть там что-нибудь или нет.
– Во всяком случае, надо поставить патрули. Это ведь округ Мальмё?
– К сожалению. Но я позвоню.
– Моя сумочка осталась в машине, – вдруг сказала Анн Бритт. – Можно, я ее захвачу?
– Нет, – сказал Нюберг. – Пусть лежит там. И мотор пусть работает.
Анн Бритт снова уселась в машину Нюберга. Валландер позвонил в полицию в Мальмё. Нюберг отошел помочиться. Ожидая соединения, Валландер поднял голову к ясному звездному небу.
Наконец в Мальмё сняли трубку. Краем глаза Валландер видел, как Нюберг застегивает ширинку.
И в ту же секунду ночь взорвалась ослепительным белым светом.
Взрывной волной из рук Валландера вырвало телефон.
Было четыре минуты четвертого.
8
И наступило мучительное молчание.
Потом Валландеру этот взрыв представлялся как внезапный вакуум, черная дыра, вдруг возникшая здесь, на Е-65, темной ноябрьской ночью. Тишина после взрыва была настолько глубокой, что казалось, даже сильный порывистый ветер вдруг стих. Все произошло в какую-то долю секунды, но у памяти есть свойство растягивать время, поэтому мгновенный взрыв состоял как бы из целой цепи событий, ряда зафиксированных сознанием моментальных снимков.
Более всего удивил его телефон, лежавший в нескольких метрах от него на мокром асфальте. Именно это казалось ему непостижимым, вовсе не то, что его машина была охвачена пламенем и, казалось, вот-вот расплавится.
Нюберг прореагировал первым. Он схватил Валландера и бросил его на землю, может быть, он опасался еще одного взрыва. Анн Бритт Хёглунд выскочила из машины Нюберга и метнулась на другую сторону дороги. Кажется, она что-то кричала, но вполне может быть, что кричал он сам, или Нюберг, или никто вообще не кричал, ему только показалось.
Хотя если кому-то и надо было кричать, так это ему. Ему надо было кричать, вопить, рычать и проклинать идиотское решение вернуться на службу. Проклинать Стена Торстенссона, втянувшего его в это дело. Ему не надо было возвращаться. Надо было подписать бумагу, заботливо подготовленную Бьорком, провести пресс-конференцию, дать несколько интервью, которые поместили бы на развороте в «Шведской полиции», – и покончить со всем этим.
Но после всей этой суматохи наступил момент абсолютной, ничем не нарушаемой тишины, и Валландер, глядя на мобильник на асфальте и свой пылающий старенький «пежо», мыслил совершенно ясно и логично, как бы готовыми формулами. Он понял, что из двойного убийства адвокатов, покушения на фру Дюнер и на него самого вырисовывается некая схема, пусть пока еще и не ясная, но вполне достоверная.
Один из выводов был совершенно неизбежен, и вывод этот его страшил: кто-то думал, что он знает больше, чем он знал на самом деле. Ясно, что взрыв должен был уничтожить именно его, а не Анн Бритт Хёглунд, случайно оказавшуюся в машине. Это характеризовало тех, кто задумал и осуществил все это: им было совершенно наплевать на человеческую жизнь.
Он со страхом осознал, что эти люди, прячущиеся в белых машинах с фальшивыми номерами, ошибаются. Он мог бы сделать совершенно искреннее официальное заявление и сообщить, что это ошибка, что он ровным счетом ничего не знает о том, кто стоит за убийством двух адвокатов, миной в саду фру Дюнер, а также самоубийством ревизора Ларса Бормана, если только это было самоубийство.
Он и в самом деле ничего не знал. Но пока догорала машина, а Нюберг и Анн Бритт, вызвав пожарных, воевали с любопытными водителями, он неподвижно стоял посреди дороги и старался додумать пришедшую в голову мысль до конца. Исходной точкой их подозрений мог быть только приезд Стена Торстенссона в Скаген. То есть открытка, посланная им из Финляндии, их не обманула. Они выследили его на Юланде, они прятались где-то там в дюнах. В тумане. Они были где-то рядом с Музеем искусств, где Валландер со Свеном пили кофе – но не настолько близко, чтобы слышать их разговор. Потому что если бы они его слышали, они бы знали, что он ничего не знает. А ничего не знал он потому, что и Стен Торстенссон, в свою очередь, тоже ничего точно не знал – только догадывался. Но они решили не рисковать. Именно поэтому пылал на обочине его старый «пежо», именно поэтому лаяла соседская собака, пока они пили кофе у Бертиля Форсдаля.
«Какая мучительная тишина», – подумал он. И все же, несмотря на весь сюрреализм происходящего, он понимал, что в следствии наступил перелом. У них появилась точка опоры, исходный пункт. Может быть, философский камень они и не нашли, но что-то другое найдут обязательно.
От хронологии никуда не денешься. Все началось на осеннем поле, где месяц назад погиб Густав Торстенссон. Отправной точкой всех последующих событий, включая убийство, даже не убийство, а уничтожение Стена Торстенссона, стал тот вечер, когда Густав ехал домой из Фарнхольмского замка. Теперь мы это знаем точно, у нас есть курс, по которому мы можем следовать.
Он сделал несколько шагов и поднял телефон. На дисплее по-прежнему светился номер полиции в Мальмё. Он выключил его, удивляясь, что телефон не пострадал при падении на асфальт.
Подъехали пожарные. Он смотрел, как они гасят огонь; теперь пламени не было, вся машина была словно окутана облаком белой пены. Вдруг рядом оказался потный и испуганный Нюберг.
– Им почти удалось, – сказал он.
– Да, – ответил Валландер. – Но все же почти.
Нюберг посмотрел на него как на сумасшедшего.
Подъехал начальник полиции из Мальмё. Они встречались и раньше, но Валландер не помнил его имени.
– Я так понял, что это твоя машина тут горит, – сказал он, поздоровавшись. – Ходили слухи, что ты вообще ушел со службы. А ты вот он, и машина горит не чья-нибудь, а твоя.
Валландер заподозрил, что над ним издеваются, но потом решил, что вряд ли, реакция была совершенно естественной. В то же время он хотел избежать ненужного шума.
– Я возвращался домой с нашей сотрудницей, – сказал он.
– Анн Бритт Хёглунд, я знаю. Я с ней уже поговорил, она отослала меня к тебе.
«И правильно сделала, – подумал он. – Чем меньше людей излагают свои впечатления, тем легче потом придерживаться единой версии. Она быстро учится».
– У меня появилось ощущение, что в моторе что-то не так, – сказал он. – Мы остановились и вышли. Я позвонил Нюбергу. А потом машина взлетела на воздух.
Полицейский из Мальмё смотрел на него с плохо скрытым скепсисом.
– Это, если я правильно понимаю, официальная версия.