Человек, ставший Богом. Мессия

Мессадье Жеральд

– Это дом Досифая? – спросил Иисус на арамейском языке.

Никакого ответа. Тогда он повторил вопрос на ломаном греческом.

– Это Дом Лотоса, брат мой. Мы зовем его также Храмом Блаженства. Здесь нет человека по имени Досифай, – ответил на безукоризненном арамейском языке старик с лоснившимся черепом.

– Что такое Дом Лотоса? – спросил растерявшийся Иисус.

– Входи, прошу тебя, и посмотри сам.

Взгляды всех присутствовавших были устремлены на Иисуса.

Этот дом отличался от иудейских. Он был построен

по чужеземному образцу. В центре первой, очень просторной комнаты находилось изваяние человека, сидевшего в странной позе. Оно было выточено из черного камня. У человека были раскосые глаза, и он улыбался. Блики от множества горящих светильников плясали на камне, придавая изваянию сходство с живым человеком. У подножия статуи лежали цветы. Вокруг сидели в обычных позах или поджав под себя ноги приверженцы незнакомого Иисусу культа. Они не обращали на незваного гостя ни малейшего внимания. Комната выходила в широкий двор, где в столь же странной позе сидел старик, окруженный верующими, к которым он обращался на ломаном греческом языке. Это был явно не Досифай. Но какую религию они исповедовали?

– Ты новый последователь? – спросил человек, сопровождавший Иисуса. – Или ты просто ищешь Досифая?

– Как я могу быть новым последователем, если ничего не знаю о твоей религии?

– Мы не обучаем религии.

– Чему же вы обучаете?

– Мудрости. Софии, – улыбаясь, ответил мужчина.

– Но у вас есть бог?

Мужчина покачал головой.

– Мы исповедуем слияние человека с всемирным духом. У нас нет бога в том виде, в каком вы, иудеи, представляете его себе. Ты самаритянин?

– Нет, я иду из Галилеи.

– Но тогда что ты делаешь в этой стране, которую твои земляки считают более нечистой, чем могила, среди людей, которых твои земляки называют более нечестивыми, чем свиньи? – спросил мужчина, слегка повысив голос.

– Я вижу, что ты сам самаритянин, – ответил Иисус.

– Не приписывай мне ненависть, которой я не разделяю, – добавил он. – Ты галилеянин и ты не считаешь, что самаритяне более нечестивы, чем свиньи?

Теперь настала очередь Иисуса покачать головой. Мужчина внимательно смотрел на него.

– Как случилось, что самаритянин исповедует философию безбожия? – спросил Иисус.

– Я не самаритянин, хотя и живу в Самарии. Я идумей, – объяснил мужчина. – Учение, положения которого я разделяю, приносит мне покой. Я изучал твой народ и его религию. Они меня разочаровали.

– Но кто ваш главный учитель?

– Человек, который жил далеко отсюда, за Понтом, за Персидским заливом и за Эритрейским морем. Его звали Буддой.

– А что проповедовал Будда?

Мужчина улыбнулся и прищурился, подыскивая слова.

– Что все заканчивается в небытии, – наконец ответил он. Они молча стояли друг против друга, смущенные важностью тех слов, которые должны были бы произнести.

– Почему ты

ищешь Досифая? – спросил буддист. – Ведь у тебя уже есть бог! Или тебе не хватает твоего бога?

– Да простит Он тебя за богохульство, – ответил Иисус. – Просто мой народ заблудился, его священники больше не почитают своего Господа и нам нужен новый пророк. Я хочу выяснить, не может ли этот Досифай стать долгожданным пророком.

Иисус сознательно не употребил слово «Мессия». Но старик был более проницательным, чем казался на первый взгляд. Он наклонил голову набок, словно хотел скрыть улыбку.

– Несмотря на то что я идумей, – пробормотал он, – я хорошо знаю твой народ. Вы ждете прихода Мессии, и поэтому я делаю вывод, что ты хочешь убедиться: этот Досифай Мессия или нет? Я не ошибся?

Вокруг них плясали тени, падающие от деревьев.

– Примерно так, – согласился Иисус.

– А что Мессия на деле сможет изменить, если твой народ заблудился?

– Он его выкупит.

Буддист недоверчиво покачал головой. Затем он перенес взгляд на стоявшего перед ним молодого незнакомца, словно пытаясь разгадать по знакам, которые даны любому живому существу, что в нем не так.

– Я знаю Досифая, – наконец сказал он. – Это не тот человек, которого ты ищешь. Он кудесник, который прививает твоему народу чужеземные верования. Он творит чудеса.

– Чудеса?

– Да, чудеса. Например, он ударяет одной железной палкой по другой, и из них сразу же высекается молния. Но кому нужны чудеса? Людям, у которых нет веры!

Потеряв интерес к разговору, он добавил:

– Мне жаль, что я не могу сказать тебе, где находится Досифай, поскольку я этого не знаю.

И буддист замолчал.

Иисус несколько раз осведомлялся у встречавшихся по пути людей о Досифае. Наконец его послали к отшельнику по имени Овид, жившему в пещере у подножия горы Гевал. Иисуса заверили, что отшельник знает все на свете.

На расстоянии Овида с трудом можно было принять за человеческое существо. Он всегда был почти полностью обнажен, а на его макушке торчал какой-то странный хохолок. Когда Иисус ступил на тропинку, ведущую к пещере отшельника, тот, наклонившись, рассматривал что-то на земле. Затем он оторвал взгляд от привлекшего его внимание предмета и пристально всматривался в Иисуса до тех пор, пока они не оказались лицом к лицу. У Овида были ясные, но совершенно невыразительные глаза.

– Ты будешь пить чашу сестры твоей, – визгливым голосом произнес Овид, – широкую и глубокую, и подвергнешься осмеянию и позору, по огромной вместительности ее. Опьянения и горести будешь исполнена…

– Чаша ужаса и опустошения – чаша сестры твоей Самарии! И выпьешь ее, и осушишь, и черепки ее оближешь, и груди ее истерзаешь… – продолжил Иисус.

Наступал вечер. В пещере горел костер, озаряя красным светом верхнюю половину туловища отшельника. Отшельник улыбался.