Человек, ставший Богом. Мессия
Шрифт:
Он вышел из хлева. Ночь звенела от стрекота саранчи и благоухала фиалками. Где-то далеко, там, где пел влюбленный, завыл шакал. Мир был более торжественным, чем Храм Иерусалима. Он разрывался от напряжения, словно живот женщины, готовящейся к родам. Что-то должно было появиться на свет.
Если Бога не существует, надо его создать.
Иисус сделал несколько шагов. Испуганная лисица бросилась наутек.
Необходимо отделить Добро от Зла, фиалку от пустулы, убийцу от новорожденного, мошенника от невиновного.
Иисусом овладела страсть. Он забылся, упал на колени, затем на спину. Он пристально смотрел вверх, не моргая. Щеки впали и побледнели. На рассвете он пришел в сознание и издал отрывистый крик. Он чувствовал себя опустошенным, но все-таки сумел встать
Иисус медленно шел по долине реки Фариа. Что с ним произошло ночью?
– Моя душа покинула меня, – думал он.
Он помнил, что бродил в ночи, но это было невозможно, поскольку он проснулся перед дверью хлева. И тем не менее…
Он в страхе остановился. Перед его внутренним взором возникла картинка: дома, которые он видел сверху! Сверху! Как он мог видеть дома сверху? Он сел, чтобы поразмыслить над этим, но никак не мог найти объяснение. Но почему он вдруг подумал, что душа покинула его? А если это так, где она была?
Когда наступили сумерки, Иисус окончательно лишился сил. Его мучили голод и жажда. Внизу воды Иордана излучали красноватый свет. Иисус разделся, положил посох на одежду и с наслаждением погрузился в холодную воду. Вода разгоняла его кровь, но еще сильнее разжигала чувство голода. Он выбрался на берег. Увидев незнакомца, сидевшего на корточках около его одежды, Иисус моментально забыл о голоде. Вор? Да, конечно, ему говорили, что на этой дороге полно самых разных опасностей. Ему не раз доводилось слышать истории о путешественниках, ограбленных, а затем убитых разбойниками. Иисус медленно подошел поближе и сразу же заметил, что его одежда разбросана. Угрюмый человек со смуглым лицом с любопытством наблюдал за Иисусом, подбрасывая вверх две серебряные монеты. Иисус понял, что это его деньги, все, что осталось от той суммы, которую он взял с собой, покидая Капернаум. Не сводя с незнакомца глаз – как проворно тот сумел обыскать его одежду! – Иисус взял одежду и, отойдя на некоторое расстояние, оделся. Обув сандалии и взяв в руки посох, он спросил у незнакомца:
– Ты держишь в руках мои деньги?
В глазах незнакомца промелькнула насмешка:
– Это все, что у тебя есть?
Иисус кивнул.
– Тем хуже для тебя, – сказал незнакомец. – Ты еще беднее, чем я.
И он протянул деньги Иисусу.
Удивленный Иисус, понимавший, что перед ним вор, взял монеты, не выпуская посоха из рук.
– Я видел, как ты выходил из воды, – сказал незнакомец. – Ты крепкого телосложения, но у тебя даже нет ножа, не правда ли?
Иисус отрицательно покачал головой.
– Только посох и две монеты – вот все, что есть у тебя для путешествия. Нельзя сказать, что ты обременен поклажей! Но ты, по крайней мере, где-нибудь припрятал еду?
– Я не прятал еду. И очень голоден. Кто ты?
– Иоахаз. Так звали одного из царей иудеев, если не ошибаюсь. Но я просто вор, даже не царь воров, иначе я не стал бы больше заниматься этим ремеслом. Я никогда не путешествую в одиночку, но моего спутника вчера арестовали. Почему бы тебе не пойти со мной? Полагаю, так будет безопаснее для нас обоих.
– И я буду охранять вора? – спросил, улыбаясь, Иисус.
– А что хуже, – заметил Иоахаз, – подвергаться опасности и быть убитым ворами или чувствовать себя в безопасности в обществе одного из них? Более того, я смогу тебя накормить. У меня есть две перепелки, фиги, орех, финики и даже бурдюк хорошего вина.
– Если я приму твое предложение, то должен буду попросить тебя не совершать какие-либо противозаконные действия, пока мы будем вместе.
– Даю тебе слово.
– Хорошо. Я принимаю его.
– Ты не иудей. Как тебя зовут?
– Я иудей, и зовут меня Иисусом.
– Иудей никогда бы не принял слово вора. Куда ты направляешься?
– Иудеи принимают слова воров, но не слишком доверяют им. Я направляюсь в Иерихон.
– Ты говоришь о священниках, не так ли? Что ты собираешься делать в Иерихоне?
– Да,
Иоахаз бросил на Иисуса вопросительный взгляд, потом одним движением вскочил на ноги. Казалось, он стал искать какой-то потерявшийся предмет. Но вскоре он вернулся с несколькими ветками, с которых оборвал листья. Из мешка, висевшего на боку, он вытащил двух перепелок, ощипал их и нанизал на ветки.
– Принеси немного хвороста и сухой травы, – сказал Иоахаз Иисусу.
Иоахаз ударил кремнем по короткой металлической пластинке со скошенным краем, поднеся ее как можно ближе к промасленному фитилю. Сразу же вспыхнуло красноватое пламя. Иоахаз поднес горящий фитиль к траве, на которую заранее положил хворост, принесенный Иисусом. Через минуту костер разгорелся. Иоахаз поджарил перепелок и протянул одну из них своему новому спутнику. Затем он с интересом стал наблюдать, как Иисус, зажав перепелку между большим и указательным пальцами левой руки, воздал хвалу Господу, подняв правую руку. Они съели по перепелке, затем несколько фиг, хлеб, испеченный для римлян, но все же это был настоящий хлеб, и выпили вина, которое, как и говорил Иоахаз, было очень вкусным. И Иисус вновь прочитал благодарственную молитву.
– Ты молишься до и после каждой трапезы? – спросил Иоахаз.
Иисус кивнул.
– А почему ты не обратил свои молитвы ко мне, ведь это я поделился с тобой едой?
– А кто изначально дал тебе эту пищу?
– Я сам ее раздобыл. С какой стати твой Бог должен кормить меня?
– Потому что он твой Отец.
– Он отец вора? – насмешливо бросил Иоахаз.
– Чей же ты сын? – спросил Иисус, закутываясь в плащ.
– Например, сын Демона, – ответил Иоахаз, вороша хворост.
Огонь вспыхнул с новой силой, и к небу поднялся сноп сверкающих искорок.
– Ты знаешь, что воровать плохо, значит, ты знаешь, где твой дом, – сказал Иисус, с удовольствием укладываясь на траву. – Иоахаз – это иудейское имя. Следовательно, ты иудей и у тебя есть отец.
– Дом, отец! – недовольно проворчал Иоахаз. – Мой дом лежит в развалинах, а я выродок! Но все это пустые слова. Это не страна, а помойная яма! В прошлом месяце я и мой приятель, тот, которого арестовали, подстерегли на дороге, ведущей из Иерусалима в Иерихон, одного путешественника с семьей. Конечно, мы промышляли не только на юге, но с некоторых пор нам ничего хорошего не попадалось. Это был старый священник, у которого постоянно текли слюни. Он ехал с женой и сыновьями. Сыновья были храбрыми и глупыми. Достаточно было одного удара дубиной по голове, чтобы они лишились чувств. Священник начал сетовать на нашу нечестивость, на свою бедность, на жестокость мира и прочую ерунду. Затем он сказал, что даст нам немного денег после того, как мы доберемся до Иерихона. Он голосил так громко, что мне пришлось влепить ему звонкую пощечину. Мы стали шарить в его вещах. Его жена прятала под своей задницей миленькую кубышку – мешочек, в который она положила золотые и серебряные изделия. Там было только золото и серебро, согретое ее ягодицами. Как же она вопила! Курица, которую ощипывают заживо! Мы и ее успокоили несколькими пощечинами, затем сказали пару грязных слов священнику, поскольку он оказался лгуном, привязали обоих парней к крупам их ослов и хлестнули по заду двух других. Этого священника звали Серахиахом. Мы уже стали забывать о нем. А через несколько дней мы отправились в Вифавару, чтобы купить ножи с добротными сирийскими клинками. Там мы встретили другого вора, с которым пару раз обделывали свои делишки. «Это вы ограбили священника Серахиаха?» Он буквально корчился от смеха. Мы ответили, что да, это мы ограбили Серахиаха, и что из этого? Вор – его звали Самуилом – рассказал нам, что этот священник считался одним из самых крупных местных хапуг. Прогнившая страна, говорю я тебе! Каждый, кто может, ворует, а те, кто разглагольствует о Добре и Зле, вероятно, и есть самые отъявленные воры! Но я не говорю о тебе. Ты бедолага, наивный простак, беднее самого Иова. Ты священник?