Человек-тело

Саканский Сергей Юрьевич

Ноутбук я спрятал, посуду помыл. Ленка, как никто другой, понимала, что реальностью для меня являются не случаи жизни, а лишь процесс моего мышления. Именно то, что происходит внутри — и есть реальность, именно это я и считаю истинными событиями.

Представим себе такой условный день. Утро. За чашкой кофе, первой сигаретой приходит неожиданное решение в один из текстов, что я сейчас пишу, некий головокружительный поворот. Это первое событие дня. Выношу вчерашний мусор в подъезд, там какие-то ублюдки лакают похмельное пиво, мне ломают ребро, по дороге в «скорой помощи», из окна я вижу перспективу улицы в утреннем свете, стараюсь запомнить час,

чтобы придти как-нибудь сюда, когда буду, наконец, выходить, сфотографировать чудесный городской пейзаж. Это второе событие дня. В больнице (что уж просто совсем фантазия) в меня влюбляется медсестра, затаскивает меня в перевязочную, осторожно стягивает с меня брюки. Рыдает, падает к моим ногам. Тут я придумываю какое-нибудь слово, неологизм, например имя в стиле Зощенко — Эмма Минетовна. Записываю его на клочке бумаги. Это третье событие. Ближе к ночи, когда умирает в судорогах сосед по койке, снова приходит в прозу какая-то фраза. Что есть четвертое… Ночью Америка объявляет войну России, да и вообще — Земля на рассвете сталкивается с кометой и все эти динозавры снова гибнут… Мне в голову ничего не лезет. Нет никаких событий. Но ничего. Четыре события за день — этого уже достаточно.

Ленка решила заняться уборкой, я вспомнил о ноутбуке, который задвинул под кровать, и увлек мою домработницу в постель.

— А как же пылесос? — сонно спросила она примерно через час.

— Ну его в манду, — произнес я фразу, которую сказал герой одного из моих романов.

Среди ночи, выйдя в интернет, я словил письмо.

Вы, наверное сердитесь на меня, — писала она. — Представляю, что Вам после моего визита померещилось. Это я только потом поняла — ведь хорошие мысли приходят на лестнице. Уверена, что Вы приняли меня за галлюцинацию. Иначе — откуда эта девушка, эта наркоманка знает слова из Ваших собственных книг?

Объяснюсь.

Много лет назад, еще в Обояни, будучи маленькой девочкой, я случайно наткнулась на Ваш сайт в нете и прочитала одно Ваше произведение. Это был «Остров с тобой». До этого момента я, вообще, почти ничего не читала, по литературе имела твердую тройку. Я стала читать еще и еще, уже других писателей, классиков и современных, но иногда опять возвращалась на Вашу страницу и читала Ваши произведения.

Вы каким-то образом стали для меня первым. Это трудно объяснить. Как первая любовь, что ли?

Одним, словом, я и читать-то стала именно из-за Вас.

Что еще тут говорить? Я любила Вас. Я просто Вас любила как писателя, и мне казалось, что я люблю Вас как человека и мужчину. Ваше лицо на фотках в нете и в одной старой книжке, что я нашла в библиотеке, показалось мне очень привлекательным.

Это было давным-давно. Потом со мной произошло самое худшее. Я встретила парня, он посадил меня на иглу. Я забыла о Вас. Мне не хочется вспоминать, что было со мной в те времена.

И вот, в самый разгар этой новой жизни, Ваши молниеносные руки подхватили меня, я почувствовала Ваши электрические, словно угри, руки… Не думаю, что это было случайностью, что я тогда очутилась у Вашей двери. Ноги сами привели меня к Вам. В самом бессознательном состоянии.

Эта встреча, полгода назад, изменила мою жизнь. Я прошла курс реабилитации и порвала со всеми своими друзьями. Я совсем одна теперь, живу на съемной квартире, почти не выхожу на улицу. Продолжаю бродить по Мировой Паутине, много читаю, читаю Ваши произведения, а память моя хорошая, она почему-то стала очень хорошей после лечения, вот

и запоминаю часто наизусть.

Еще раз простите меня, я больше никогда Вас не потревожу.

С уважением и наилучшими пожеланиями,

Ваша Вика.

Я был в шоке. Перечитывал этот текст снова и снова и не верил своим глазам. К письму была приложена фотография: Вика сидит в комнате, на фоне книжных полок.

Лет ей не меньше семнадцати, если она закончила школу и понеслась по конкам, и неслась месяцев восемь, с прошлого лета до прошлой зимы. Почему я так считаю? Да просто потому, что если бы она закончила школу раньше и неслась по конкам полтора года, то выглядела бы совершенно по-другому, да и реабилитироваться вряд ли получилось.

Почему я это так скрупулезно вычисляю? Да дело в том, что (специально посмотрел даты файлов, если вдруг запамятовал) я вывесил в Сети мой «Остров с тобой» четыре года назад. Если она тогда же и прочитала его, то было ей не менее двенадцати лет. Трудно представить, что десяти-одиннадцатилетняя сможет осилить такой текст, тем более — полюбить.

Там речь идет о человеке, которого намеренно сводят с ума его жена и друг — они любовники. С ними в союз вступает и дочь героя, и подруга жены, которую он тайно желает.

Гм. Для кого это я тут расписался, кому рассказываю свой собственный сюжет? Или пытаюсь сконструировать синопсис для очередной отправки по издательствам?

Роман написан от первого лица, что делает его еще более сложным. Мы видим историю исключительно глазами героя, первое время верим его трактовке происходящих событий. Слово за слово, мы понимаем, что вокруг героя ведется зловещая игра. Сам же он до самой своей смерти (а он умирает, как многие мои герои, почти все) видит лишь ту картину событий, которую ему представляют заранее сговорившиеся злоумышленники…

И далее, в том же духе. Вместо того, чтобы ответить на это письмо, я тщательно переписал его в свой дневник и принялся за какой-то синопсис.

Ладно, и ответ также напишу сначала от руки, здесь.

Милая Вика!

Я очень тронут твоими признаниями. Вовсе не обязательно это «я больше никогда Вас не потревожу». Напротив — тревожь, сколько твоей душе угодно. Мне любопытно, меня греет, что у меня, оказывается, есть ПОКЛОННИК (в твоем лице). Я одинокий человек и общение с тобой мне совершенно не повредит. Пиши. Звони. Приходи. Буду очень тебе рад.

4

Вот интересно. Если у этой тетради каким-то странным образом образуется читатель, то он наверняка не поверит мне ни на грош, решит, что и этот текст — какая-то выдумка. Слишком уж неправдоподобно явление юной девы в мою мрачную жизнь.

В принципе — чем черт не шутит? — может быть, из этих заметок и вырастет когда-нибудь книга, ведь я все-таки писатель.

Не имея ни денежной надобности, ни душевного желания сочинять что-либо для журналов, издательств, да и вообще — творить беллетристику, я нашел ближайший выход для своей литературной энергии: просто пишу собственную жизнь. Правда, десятилетиями взращенный профессионализм направляет мою руку на нечто вроде рассказов — пусть материалом для них и являются текущие события. Впрочем, эту синюю тетрадь советского производства, найденную в старой коробке и случайно чистую, вполне можно назвать дневником. Есть в этом какой-то новый, прежде не ведомый мне интерес: ведь я начинаю рассказ в то время, когда материал не готов, то есть — события моей жизни еще не произошли.