Человек-тело
Шрифт:
Вика явилась на следующее утро. Я притворил за нею дверь, так же, как и вчера. Какое-то время мы молча разглядывали друг друга, затем она сделала шаг и приникла ко мне, крепко прижав голову к моей груди.
— Вы ведь не прогоните меня, правда? — прошептала она прямо в ткань моей мягкой рубашки.
Я рассеянно гладил ее волосы, вдруг наткнулся мизинцем на ее ушко и чисто автоматически, давно отработанным донжуанским жестом залез внутрь. Физиология дала о себе знать: девушка тихо мяукнула. Я знал, хоть и не чувствовал сквозь ткань, что в этот момент набухли ее
Дальнейшее произошло чисто автоматически. От моего жадного поцелуя тело обмякло, я сгреб его и бегом отнес в спальню, где и овладел им, даже не раздев толком — боялся, что оно очнется и передумает.
Владение длилось минут сорок, я потом глянул на стенные часы. Конечно, уже в ходе акта, я раздел девушку дочиста, да и с себя всё сорвал. Вика умудрилась уснуть, устроив голову где-то далеко у меня между ног, и я не видел никакой Вики, поскольку вся она скрывалась за моим огромным животом. Это обстоятельство меня развеселило. По всей комнате, возглавляемая распластанным халатом хозяина, валялась ее одежда — тонкий беленький лифчик и совсем уж ничтожные трусики, джинсы, одной штаниной вывернутые наизнанку, желтая маечка (кажется, ее называют топик) с каким-то омерзительным молодежным рисунком. Что-то еще лежало у меня под мышкой, ага — капроновый подследник. Но самой девушки будто и не было: маленькая, свернувшаяся, словно змейка, она была теперь за горизонтом — волосатым, поблескивающим тонкими лесными ручейками — это, конечно, следы пота, моего и ее.
Вот ведь как бывает: еще вчера утром я лишь в бредовых измышлениях представлял, что когда-нибудь снова увижу ее, еще час назад я и подумать не мог, что она не только отзовется на мое письмо, придет, но и окажется в моей постели, а сейчас, своей непомерно гигантской головой из-за горы выглядывая, я блаженно улыбался и чувствовал себя законным владельцем. Лишь одно обстоятельство тревожило меня…
Все, что произошло здесь между нами, стояло в моей голове, словно смотренное-пересмотренное кино. Уже отнесенная на кровать и приготовленная, Вика вдруг очнулась, уперлась ручонками мне в грудь и проговорила сакральное «Не надо!»
Разумеется, она должна была это произнести, поскольку — как же иначе? Я же, также разумеется, продолжал свое настойчивое движение.
— Я вам должна кое-что сказать, — произнесла она шепотом, приникнув к моему уху. — Это очень важно.
Тут уже и я отпрянул, в голову автоматически пришла гнусная мысль: уж не заразна ли эта девушка? Представив на своем теле цветении розеол, ошметки папул, я испытал внезапную дезерекцию. Ну ее нахуй, эту девушку…
— Я знаю, о чем вы подумали, — с улыбкой сказала она. — Это совсем-совсем не то.
Я приподнялся на локтях, вяло спросил:
— Так что же?
— Вы не поверите. Но я хочу, чтобы вы об этом знали. Прежде, чем это станет узнать невозможно.
— Что невозможно будет узнать? О чем, черт тебя подери, ты говоришь?
— О том, что я девственница.
Она смотрела на меня, изображая
— Не трудись врать, — сухо сказал я. — Мне это ни к чему.
— А вот и к чему! Я читала вашу повесть «Бездонное озеро».
— Это был дурацкий коммерческий проект. Ко мне не имеет никакого отношения.
— И все же. Там описан пожилой импозантный мужчина, который влюбляется в девственницу. Вот и я также…
— Ты была толстой, — с неким злорадством произнес я, вспоминая свой рассказ, — потом похудела, но никто еще не успел…
— Сам вы толстый! Я всегда была такой, какая я есть, честно.
— Ни за что не поверю, — сказал я. — Ты сколько-то месяцев жила с наркомами, тебя накачивали, делали с тобой все, что хотели…
— Ничего они со мной не делали! Они знали, что я люблю одного мужчину. И они относились ко мне, как к святой.
Я боялся не того, что девушка в меня влюблена, а того, что подобное никак не может быть правдой.
— Хватит прелюдий, — сурово сказал я. — Легли трахаться, так давай и приступим.
В самом деле, на миг мне показалось, что Вика сейчас исчезнет или я сам проснусь.
— Если вы мне не верите, — с гневом произнесла она, — то прежде, чем мы начнем… Я типа хочу вам ее показать.
— Кого? — не понял я.
— Мою целку, пока вы ее не порвали!
— Что ж, это и впрямь любопытно.
Она проворно раздвинула ноги, ухватив себя за пятки. Я, с трудом переваливая живот, подкатил и тронул пальцами ее срамные губы. Мне еще никогда в жизни не приходилось быть в такой степени гинекологом. Я осторожно раскрыл этот странный цветок. Девственная плева была на месте. Серповидная, розовая, на треть преграждающая путь в ее влагалище, она смотрела на меня наподобие сморщенного укоризненного глаза.
Дальнейшее произошло на автопилоте: я влизался в цветок, словно шмель, затем, почувствовав на губах обильное увлажнение, набросился на мою Вику, крутя и бросая ее, как циркачку, попутно раздевая, очищая, словно некий экзотический фрукт. В конце концов я полностью сожрал девушку.
Я лежал, глядя на свой живот и думал: полноте, было ли это все на самом деле? Болтался ли надо мной неумолимым маятником Эдгара ее нательный крестик, порой задевая за верхушки деревьев на моей груди? Я ли это тут лежу? И то странное обстоятельство, что тревожило меня, заключалось не столько в том, что я будто бы попал в пространство некой мечты, а в том, что слишком уж все происходящее напоминало какую-то нарочитую нарезку из моих собственных произведений.
Кстати, вот одно из них: вижу его на горизонте.
У меня с детства дурная привычка: брать чистую тетрадь, разворачивать ее вслепую и писать что попало. Затем, при плановом заполнении тетради, поток нового текста переваливает через старый отрывок, как река через порог.
Чувствую пальцами изнанку его на грядущей странице: выдавленные когда-то этой же самой рукой, молодой моей рукой — скульптурные негативы строк.
Мысль № 1