Человек в стене
Шрифт:
Альва задумалась о буквах. «К», «Е», «Р», «Н» — керн. И слова-то такого нет… Она стала переставлять буквы: некр, екнр, кнер, крне. Полнейшая бессмыслица! Что пыталась сказать ей бабушка? И что насчет стука? Трех отчетливых коротких ударов? В азбуке Морзе они означают букву «С». Кернс? Ну и что ей это дает?
От напряжения рука начала отчаянно дрожать. Альва посмотрела на свое отражение в зеркальной дверце шкафа. Она выглядела собранной, решительной; она такой и была на самом деле. Альва поставила перед собой цель и не собиралась сдаваться, пока не узнает правды. Если бы только бабушка сказала то, что должно быть сказано! Все это довольно сильно расстраивало Альву.
* * *
Вэ смотрел в щель, которая была отчасти скрыта за тремя толстыми книгами. Стакан двигался по бумаге и в конце концов остановился на кружке с буквой «Н». Тонкий указательный пальчик Альвы прижимался к его донышку, а сам стакан запотел.
— Бабушка, дай мне знак! — высоким голоском сказала Альва.
Он решил снова постучать и уже поднял руку, но тут услышал пять коротких отчетливых ударов, донесшихся от другой стены.
* * *
Альва обернулась к внешней стене комнаты. Там было окно в нише, ее подушки-думочки, настольная лампа, прикроватная тумбочка и изголовье кровати. Вэ задумался. Он знал, что там нет ни балкона, ни свободного пространства внутри стен.
Он изо всех сил прислушался. Альва оставила стакан в покое и встала.
— Бабушка? Ты выстукиваешь код? Да? Это азбука Морзе?
Значит, стук ему не померещился. Альва тоже его слышала, и Вэ был совершенно уверен, что стучал не он.
* * *
Он опустился на колени перед лазом и прижал ухо к штукатурке. Люди за стеной не шумели. Не звучала музыка, не работал телевизор, не доносились голоса. Теперь единственным звуком было потрескивание деревянных перекрытий, по мере того как они то отсыревали, то высыхали. В трубах то и дело постукивало, но это просто напоминало о себе само здание.
Была почти половина третьего ночи. Вэ аккуратно открыл защелку и беззвучно отодвинул панель, прикрывавшую отверстие в стене.
Снаружи панель была почти незаметна. Вдоль ее края он завинтил короткие саморезы, которыми она будто бы крепилась к стене. «Слепые винты», как он их называл. День за днем люди проходили мимо лаза, но никто не замечал его. А если кто и заметит, то просто решит, что это смотровой люк вентиляционной системы или блок предохранителей. Нечто прозаическое.
Он прокрался в лаз, встал и медленно открыл дверь. Девочка уже несколько часов была в постели, и Ванья осталась в одиночестве смотреть телевизор. Теперь он слышал, как она крепко спала в гостиной.
Вэ подошел к кухонному окну и приподнял занавеску. Небо было усыпано звездами. Необычное зрелище — он редко видел их в бесконечной пустоте между крышами. Он заметил, что уличные фонари не горят. Может быть, во всем районе выключилось электричество? Но нет, в квартире напротив светились два окна. Вэ снова поднял взгляд к звездам.
Он совершенно не разбирался в созвездиях. Джим пытался научить его этому, и они несколько раз сиживали вместе на железной крыше. Биргит приносила им сок, они пили его каждый из своей бутылки, отец показывал ему метеориты и то, как можно провести невидимые линии, чтобы соединить звезды между собой. Но все, что Вэ видел, следя за пальцем отца, были лишь неравномерно рассыпанные по небесам светящиеся точки. Ему немедленно захотелось рассортировать их и навести там хоть какой-то порядок.
Вэ дал занавеске упасть и тихонько пошел прочь из кухни. Он остановился перед Альвиной комнатой.
Дверь закрыта. Нет даже замочной скважины, чтобы заглянуть внутрь. Может, она снова читает под одеялом с фонариком? Вообще-то, он уже смотрел на нее этой ночью через люк за книжными полками, и она крепко спала, но вполне могла проснуться, пока он бродил по квартире.
Это был большой риск, но на него следовало пойти. Он слишком долго сопротивлялся. Что-то в Альве влекло его, и он должен был подобраться к ней поближе.
Осторожно он нажал на дверную ручку и открыл дверь. Альва лежала к нему лицом. Ее щечки были пухлыми, руки — упитанными и округлыми, кожа — белой и мягкой на вид. Одеяло сбилось и кучей лежало в ногах.
Вэ подкрался к кровати. Альва не пошевелилась — она крепко спала. Ему хотелось бы знать, что ей снится. Из всех своих снов он запоминал только кошмарные. Остальные забывались, стоило лишь открыть глаза.
На обоях у кровати были нарисованы цветы и разноцветные бабочки. Он сам выбрал эти обои, когда узнал, что в семье новых жильцов три девочки. Он надеялся, что обои ей нравятся, но понятия не имел, так это или нет. Он предполагал, что такие вещи девочкам по вкусу, но Альва не производила впечатления обычной девочки.
Он не посмел более вдумчиво исследовать стену у окна. Если он начнет простукивать ее в поисках отверстий, то может разбудить Альву. Он наклонился к нише в стене и посмотрел в окно. Как он и думал, там не оказалось ни выступа, ни балкона, на котором можно было бы стоять. Что, если звук донесся из кухни? Но Ванья находилась в гостиной, а стучали явно не там, а где-то ближе, звук был не приглушенным, а четким и ясным. И Альва тоже повернулась к внешней стене.
Вэ не понимал, в чем тут дело, хоть и знал об этом здании все.
Слева от него стояли три картины, на которые постоянно смотрела Альва. Она выглядела как маленькая сыщица, вечно сидя с увеличительным стеклом, блокнотом и этой своей энциклопедией.
Он снова посмотрел на Альву. Она все еще лежала в той же самой позе. Прядь волос пересекала ее лицо. Он чуть было не отбросил ее в сторону, но остановил себя и отступил на шаг.
Она выглядела такой спокойной… Ее обычно нахмуренный лобик во сне разгладился, а изо рта то и дело вылетали щелкающие звуки. Может быть, это она двигала во сне языком.