Человек-водоросль
Шрифт:
Делика резко затормозила, Влад разорался трехэтажным матом, непристегнутую Дану толкнуло вперед, чем она и воспользовалась. Схватилась за ручку и потянула дверь на себя. Та оказалась незапертой, скользнула легко и плавно, и вот уже Дана стояла на горячем асфальте среди хаотично воткнувшихся друг в друга машин – привычная картина для Луговой, где днем и ночью все застревали в пробке. Впрочем, у сегодняшнего затора имелся какой-то особый, глобальный оттенок, так как некоторые авто пустовали, замерев посреди дорожного потока с распахнутыми дверцами и пустыми салонами. Они-то и стали причиной коллапса. Сейчас он был ей на
Площадь Луговая была зажата с одной стороны подступающим морем, с другой – растущим рынком и кинотеатром, с третьей – старинным жилым массивом. Весь этот лабиринт был густо оплетен сетью дорог, похожих на сосуды больного атеросклерозом. Дана бросилась к рынку, решив, что шансов затеряться между торговыми рядами больше, чем в жилых дворах. Однако за ней никто не последовал. Перебежав дорогу, она оглянулась, но синяя Делика уже исчезла из вида, скрытая двумя столкнувшимися фурами. Казалось, что подобного дорожного затора Луговая еще не видела – может, так оно и было.
Сначала Дана сосредоточенно бежала, виляя между припаркованными авто и прилавками, потом стала что-то подозревать и, остановившись у киоска с газетами, огляделась. Луговая всегда была многолюдна, но, как и с машинами на дороге, сегодняшняя толпа тоже отличалась от привычной. Почти все либо бежали, либо шли быстрым шагом. Где-то кричали, но крики быстро тонули в общем гвалте городского шума, среди которого тон задавали автомобильные гудки. Не меньше десятка водителей со всей дури жали на клаксон, и громче всех, конечно, ревели фуры. Вдали выли сирены, в небе тарахтели вертолеты. Где-то гремел автозвук, но и он долетал до Даны приглушенным, намекая что у нее, возможно, сотрясение мозга. Голова болела и слегка кружилась, тошнота подступала к горлу, в ушах периодически звенело.
Люди тревожно оглядывались, некоторые пробегали с выпученными глазами и красными, вспотевшими лицами. Поднималась привычная августовская жара, бегать в такую погоду было тяжело. Куда они все? Что происходит? И хотя Дану волновало собственное положение, в частности, то, что ее отыскала мафия, творившееся вокруг не могло не вызывать вопросы. Что там говорил тот русоволосый? Теракт?
Она вдруг поняла, что у нее снова течет кровь, пропитав рукав футболки, а боль перешла в новую стадию. Впрочем, никто внимания на Дану и ее окровавленную руку не обращал. Девушка только теперь заметила, что киоск, к которому она привалилась, пустовал, хотя весь товар остался на месте – журналы, газеты, жевательная резинка, детские игрушки. На столе у окошка блестела стопка монет, стул отодвинут, на крючке у двери висели сумка и шляпка. Сама хозяйка киоска исчезла, даже табличку о перерыве не оставила.
В толпе вдруг завизжали, и в поле зрения показались двое в жутких масках с зелеными лицами и всклокоченными, будто искромсанными тупыми ножницами, волосами. Глаза у них были покрыты густой сеткой красных прожилок, которые расползлись и на коже вокруг глаз, но уже бурого цвета. Эти двое шатались, будто пребывали под веществами. Они то и дело сталкивались друг о друга, отлетали к прохожим, цепляли их за одежду, но самое мерзкое – разевали рты, брызгали вонючей слюной и клацали темными зубами, словно специально подточенными.
Когда надо, полиции никогда нет, пробурчала
И тут ее словно молнией пронзило. А если подобное безумие сейчас по всему городу происходит? Сонька ведь в садике! Дана, конечно, не допускала и мысли, что с ребенком что-то могло случиться, но мчаться к ней следовало пулей.
Как бы ни поджимало время, но в первую очередь надо было позаботиться о себе. Если она завалится где-нибудь на улицах от потери крови, толку от нее не будет.
Аптек на Луговой было натыкано, как грибов после дождя, но на дверях либо болтались таблички «закрыто», либо двери просто не открывались. Перед глазами пронеслись пустые прилавки торговых рядов, некоторые – с коробками и несобранными товарами. Дана начала беспокоиться не только по поводу азиатской мафии.
– Стойте, не закрывайтесь, пожалуйста! – бросилась она к одной девушке, которая, испуганно оглядываясь, закрывала аптечный пункт на трамвайной остановке.
– Не работаем, – поспешно заявила та и округлившимися от ужаса глазами уставилась на окровавленную руку Даны. – Зайдите в другую аптеку, там помогут.
– Мне только перекись и бинты, я вас прошу, очень надо. Все закрыты, вы, наверное, последняя остались.
– Последняя? – в голосе девушке послышались истеричные вопли. – Кошмар! Я не могу вам помочь, простите.
Поняв, что толку от уговоров не будет, Дана решила, что легкое мародерство в такой ситуации не повредит, и навалившись на растерявшуюся продавщицу, втолкнула ее внутрь, плотно захлопнув за собой дверь. Боль в руке сразу же проснулась, от чего у Даны перехватило дыхание, но пути назад уже не было.
– Я полицию сейчас вызову! – с вызовом закричала девушка, но видно было, что Дану она боялась. Даже не попыталась оттолкнуть от двери, хотя у нее наверняка бы это получилось. Дана чувствовала, что слабеет.
– У тебя даже охраны нет, какая полиция, – отмахнулась она. – Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. Выкладывай перекись водорода, бинт, все, что есть. Или я тебе витрины побью. И что есть из обезболивающего? Вот тысяча, больше у меня нет.
Дана выложила смятую бумажку на прилавок, только сейчас заметив, что купюра испачкалась в крови. Какое-то время они с девушкой играли в гляделки, но Дану в эту игру было трудно переиграть.
– С каждой секундой, что ты тянешь, там, – Дана ткнула в окно, – становится только хуже. Либо беги спасайся, а я сама все возьму.