Человек за спиной Гитлера
Шрифт:
Немцы слушали, не проронив ни слова, ничем не выразив своего отношения к докладу.
Тогда Берзарин обратился к ним с вопросом:
— Поможете нам восстановить ваш Берлин?
Слова «ваш Берлин» произвели на слушателей определенное впечатление: как «ваш», если битва проиграна, если вот-вот падет рейхстаг и имперская канцелярия?
Все по-прежнему молчали, но среди немцев чувствовалось некоторое оживление. Они переглядывались, словно желая угадать намерения друг друга.
Тогда Берзарин обратился к одному из них:
— Вот вы, господин… — в это время инженер встал,
Инженер молчал.
— Вот я и предлагаю, — продолжал генерал, — вам, господин, стать директором станции.
Инженер вновь встал. Его покрасневшее лицо, вытянутая шея над широким воротом несвежей рубашки стали видны всем. Он смотрел на Берзарина и, казалось, хотел, но не мог произнести ни слова. Его пиджак был ему мал, и из коротких рукавов высовывались костлявые руки. Наконец, он сказал:
— Это невозможно…
— Почему?
— Как же я, рядовой инженер, могу стать выше господина директора?
— А почему нет?
— Это нарушает все нормы, привычки, понятия, которые сложились у нас.
— Но ведь директора нет, он сбежал, бросил и станцию и вас и уже никогда больше не вернется.
Инженер глядел на всех, ища поддержки. Но коллеги его либо опускали глаза, либо смотрели в сторону. По щекам инженера потекли слезы. Берзарин улыбнулся и сказал:
На том и порешили, а сотрудников выберете себе сами… Мы вам поможем во всем.
Инженер сел, опустив голову на руки, скрещенные на столе, и плечи его вздрагивали… Потом он встал и сказал:
— Я согласен на все ради блага немецкого Берлина.
— Вот и хорошо!
Так проходило назначение на посты директоров станций, пекарен, вокзалов, магазинов. И лишь один человек на предложение генерала ответил резким отказом. Он говорил быстро, долго. Смысл отказа заключался в том, что он может подчиниться только германским властям.
— Но ведь вас никто не насилует, я вам только предлагаю, — сказал Берзарин.
— А меня не расстреляют?..
— Нет!
Тогда я категорически отказываюсь быть начальником берлинского водопровода, — решительно заявил он.
Совещание закончилось. Немцы, перешептываясь, кучно выходили, а Берзарин, схватив фуражку, торопливо ушел из комендатуры. Когда мы выскочили за ним, чтобы задать ему несколько вопросов, то увидели голубой дымок отошедшей машины: он торопился к войскам своей 5-й ударной, сражавшейся за центр города».
Так записал в своем блокноте Мартын Мержанов, и так это было: нацизм умирал, а Берлин возвращался к жизни. Наверно, много параллелей можно было проводить в те дни — например, параллель между судьбами советской столицы Москвы, если бы планы гитлеровцев осуществились и если бы она была взята немецкими войсками, и судьбой Берлина, который был взят советскими войсками. Мне, бывшему в Берлине в те дни, эти параллели не приходили в голову. Но сегодня об этом можно задуматься.
…Я мог себе представить, как выглядел генерал-май-ор барон фон Герсдорф в годы войны, хотя
«В «тройном созвездии» немецких фельдмаршалов — Рунштедта, Манштейна, Бока — Федор фон Бок был, пожалуй, самой блестящей фигурой, — так охарактеризовал генерал фон Герсдорф человека, который должен был взять Москву. — Большой стратег, знаток своего дела, прусский фельдмаршал, каким его можно себе представить: точный, корректный, лощеный. Однако эти профессиональные свойства соединились у Бока с честолюбием, карьеризмом и безжалостностью.
Как принято говорить, Бок был человеком, который шел по трупам…»
Барон фон Герсдорф рассказывал мне об оперативном плане фон Бока осенью 1941 года, предусматривавшем взятие Москвы.
«Для оценки этого плана, — заметил он, — надо иметь в виду, что, согласно приказу Гитлера, наши войска не должны были вступить в Москву. Они должны были лишь окружить город.
— Не должны были вступить в Москву?
— Да, это прямо следовало из приказов фюрера…»
Оказывается, перед началом наступления на Москву в штаб Бока прибыл некий высший чин нацистского руководства (имя его Герсдорф забыл) и представился в качестве «начальника передового штаба Москва». Он заявил, что имеет указание фюрера, согласно которому войска не должны вступать в город. Бок должен будет лишь выделить части для выполнения задач «обеспечения безопасности». Герсдорф попросил уточнить формулировку, на что гость из Берлина назвал эти задачи «задачами политической безопасности».
Но знаем ли мы все, что замышляли гитлеровцы сделать с Москвой? Известны многие рассуждения Гитлера о необходимости стереть советскую столицу с лица земли, соответствующие директивы. Известны и конкретные планы, в частности, план затопления города.
Так, 9 октября 1941 года упоминавшийся выше д-р Кёппен записал в своем дневнике:
«Фюрер распорядился, чтобы ни один немецкий солдат не вступал в Москву. Город будет затоплен и стерт с лица земли».
Запись от 17 октября гласила:
«В русские города, в том числе в большие, немцы не должны вступать, если города переживут войну. С Петербургом и Москвой этого не случится».
Что же советские войска сделали с Берлином, когда он очутился у них в руках? До сих пор документация по этому поводу была очень скромной. Преобладали свидетельства, в которых отражалась забота новых властей о городе, о его населении. Эти документы есть, и я их приведу. Но сейчас открылась другая сторона событий, которая еще больше подчеркивает поистине исторический характер решений, принятых после взятия Берлина.