Человек-землетрясение
Шрифт:
Как огромные вороны, сидели одетые в черное женщины вокруг простой раскладушки, на которой лежал покойник. Его гордое красивое лицо было еще отмечено печатью той пленительной страстности, которая может быть присуща только сицилийцам. Глава семьи Марио Дуччи, седой старик с загрубевшим лицом, вышел навстречу Бобу и Чокки с застывшей миной. Женщины тихо плакали. Этторе остался снаружи у машины, он не хотел иметь ничего общего с вендеттой Фролини и Дуччи.
– В ближайшие дни вы получите одного из Фролини, – невозмутимо произнес старый Дуччи. – Из Америки и Канады, Германии и Швейцарии все возвращаются на родину. Вы принимаете всех мертвецов?
Боб Баррайс не отрываясь смотрел на распростертое тело юноши.
– Всех! – ответил он, прежде чем Чокки что-то успел сказать.
– Это хорошо. – Марио Дуччи протянул руку. – То, что здесь происходит, никого не касается. Если вы заберете мертвых, это самый незаметный способ спрятать их.
– И как долго это будет продолжаться? – спросил Чокки.
– Пока у Фролини не иссякнут силы. У них еще четверо мужчин, и ни одна женщина не беременна. А у нас еще шесть мужчин, и четыре женщины ждут ребенка. Дуччи победят!
Чокки заплатил за покойника пятьдесят тысяч лир, потом четверо Дуччи внесли в дом ящик. Все, что происходило потом, Боб Баррайс воспринимал как фильм ужасов.
Застреленный был раздет и обмыт. Этим занялись женщины, и они исполняли свою работу как ритуал. Боб увидел, что грудь юноши была превращена в крошево зарядом дроби – стрелявший нажал на курок на расстоянии не больше двух метров. Со всей мощью, почти не рассеиваясь, сотни дробинок вошли в тело.
Мертвого Дуччи положили обнаженным в ящик, обложили охлаждающими пакетами – так, как готовят к отправке большую рыбу, – закрыли сверху крышку и завинтили ее. Все это происходило молча, без слов, лишь на фоне плача двух женщин – матери и сестры покойного. Потом четверо мужчин отнесли ящик в машину, задвинули его и, не бросив ни одного взгляда на Боба и Чокки, ушли обратно в дом. Только старый Марио Дуччи стоял еще в двери и смотрел вслед своему младшему сыну увлажненными глазами. В руках он держал деньги, они торчали у него между сжатых пальцев.
– Благослови тебя Господь, сынок, – произнес он хрипло, когда Боб снова сел за руль и завел двигатель. – На эти деньги мы купим оружие и боеприпасы и истребим всех Фролини! Я обещаю тебе, клянусь слезами Богородицы…
Он стоял в дверях, пока машина не скрылась за поворотом дороги в горах. Лишь когда он вошел в дом, женщины начали громко плакать, а мужчины проклинать Фролини.
Транспортировка на материк не составила проблемы. По виду ящика никто не мог догадаться о его содержимом. Боб написал на нем с обеих сторон большими белыми буквами: «Кемпинг Интернэшнл». Каждому было ясно, что внутри ящика лежит палатка или другое снаряжение для веселого отпуска.
Подготовка Чокки оказалась безупречной.
Через два дня они приехали в университетский городок и позвонили из телефонной будки, как было условлено, служащему анатомического театра. Человек, таскавший в подвале части трупов, как мясник колбасы, поставил в известность научного ассистента профессора.
– Сегодня, в двадцать два часа, – сказал служащий, – я встречу вас перед институтом. Вы должны въехать сзади во двор, но это я вам потом покажу…
Пока дело протекало без осложнений. Единственную неприятность доставляли замороженные пакеты, которые, несмотря на внутреннюю обшивку из пористого материала, таяли быстрее, чем могли предположить Боб и Чокки. Поэтому им во время ночевки в Палермо пришлось вновь развинчивать ящик, вынимать пакеты и снова замораживать их в морозильнике отеля.
Эту задачу взял на себя Боб Баррайс… Чокки стоял на часах в гараже, в то время как Боб занимался мертвецом. Со времени появления трупа Боб не испытывал больше того спортивного азарта, который ощущал во всем деле Чокки, желание сделать что-то необычное, зловещее бегство из однообразия богатых забав, он даже сфотографировал перевозку погибшего Дуччи во всех подробностях. В Примолано, несмотря на бдительное око семейства Дуччи, ему это удалось с помощью мини-камеры, спрятанной на поясе. Для Боба этот «спорт» стал чем-то большим. Присутствие смерти возбудило в нем то же чувственное желание, которое он испытал, когда на его глазах горел Лутц Адамс и летел в бездну горного ущелья на своем мотоцикле крестьянин Гастон Брилье. С тем же вожделением он любил, требуя от девушек, чтобы они корчились и изображали муки. Он заставлял их притворяться, что они вот-вот рассыплются под его руками, ему было необходимо слышать их стоны и еле сдерживаемые крики, он наслаждался раскрытыми от ужаса глазами. Тогда его заливало горячей волной, которая увлекала за собой, и он становился вулканом страсти, способным высекать искры из другого тела.
Ровно в десять вечера они припарковались перед медицинским отделением университета и стали ждать служащего анатомического театра. Когда появился господин в превосходно сшитом костюме, Чокки дал короткий гудок.
– Вот он, – сказал Чокки. Боб искренне удивился:
– Этот джентльмен?
– А почему работник анатомического театра должен выглядеть как чудище? Джанни Порца – человек, который все свои деньги вкладывает в одежду и косметику. – Чокки засмеялся и кивнул Порца. – Тоже интересный психологический момент. Раз уж ему приходится по восемь часов в день иметь дело с разрезанными трупами, голыми мертвецами и плавать в облаке формалина и дезинфекционных средств, то в своей личной жизни он спасается дорогими костюмами и пряными духами. Таким образом он соблюдает равновесие.
Передача трупа произошла быстро и по-деловому.
Товар – деньги. Сто тысяч лир.
Джанни Порца удостоверился во дворе, что в ящике действительно находится мертвец, отсчитал деньги и с помощью Боба задвинул ящик на плоскую тележку на четырех колесах. Потом он вместе с ней исчез за большой железной дверью с надписью «Вход запрещен», и вскоре донесся приглушенный шум спускающегося лифта. Царство мертвых всегда под землей – и тех, кто погребен, и тех, кто в подвале анатомического театра.
Джанни Порца вновь появился через десять минут и задвинул пустой ящик в кузов универсала.
– В следующий раз не надо застреленных, – сказал он. – Грудная клетка, диафрагма и легкие непригодны для учебных целей. В следующий раз, пожалуйста, привозите мертвеца в хорошем состоянии…
Он с достоинством протянул руку Бобу и Чокки, откатил тележку к стене дворовой постройки клиники и удалился, ни разу не обернувшись. Элегантный мужчина с черными вьющимися волосами, благоухающий пряным ароматом.
– Ну вот, дело сделано, – сказал Чокки, когда они выходили из машины перед отелем, в котором заказали комнату. – Что будем делать вечером?
– Мне срочно нужна женщина. – Голос Боба глухо завибрировал. Его большие оленьи глаза блестели. – Тебе нет?
Чокки покачал головой:
– Не то настроение. Теперь, когда все позади, у меня что-то на душе кошки скребут.
Он прислонился к машине и зажег сигарету.
– А мне понравилось. – Боб Баррайс просветленно улыбнулся. Его ангельское лицо готово было расплавиться от умиления. – Будь здоров, Чокк. Пойду поймаю себе голубку…