Через бури

Казанцев Александр Петрович

— Здравствуйте, московские партизаны научного поиска! Рад встретить моего знакомого-, ныне военного инженера низкого для него ранга.

— Разрешите обратиться, товарищ академик? Я из Московского военного округа, инженерный отдел. Это временное звание. Я уже предупредил его о предстоящем изменении. По-новому инженер-майором будет.

— Поздравляю! Подарок ко времени.

— Подарок, даже бесценный, — пара пустяк по сравнению с вашим вниманием.

— О, нет, профессор! Не пара и не тройка пустяков, а целая лаборатория термоэлементов с двумя докторами наук, с Маслоковцом и Дунаевым. Вот их продукция. — И он водрузил на стол принесенный

медный чайник. — Друг охотников и рыболовов, а ныне партизан, разводящих под ним костер. От его жара чайник даст и кипяток, и электроток от вделанных в дно термоэлементов для зарядки аккумуляторов любой рации.

— Вот истинно королевский подарок! И как бы наши потолочные дамы от восторга молочком нас не окропили. Если Абрам Федорович согласится, то наш главный инженер, будущий инженер-майор Званцев, покажет наши владения, а я Пономаренко позвоню. Позвольте и про ваш чайник сказать.

— Это теперь ваш чайник вместе с лабораторией, — и академик направился вместе с полковником и Званцевым к выходу, слыша, как Иосифьян кричит в телефон:

— Пантелей! Здорово! Это я, Андроник, карабахский ишак, прошусь к твоему превосходительству на прием с букетом сюрпризов. Идет! По рукам!

Глава шестая. ЭЛЕКТРОКАМИКАДЗЕ

Зачем солдату жертвовать собой?

Не лучше ль заменить его машиной?

Директор нового завода-института вызвал к себе Званцева:

— Садись, Сашок, и приготовься к холодному душу. Наше местопребывание раскрыто. То, что было под носом у Наркомата электропромышленностии и не замечалось целый месяц, обнаружили. Мы вроде невидимок из романа Уэллса были. Наконец услышали наш ишачий крик и увидели досель неведомые вещи. Теперь едут брать нас в плен. Должно быть, агенты немецкой разведки донесли, — шутливо продолжат Иосифьян, — своему шефу адмиралу Канарису, а тот выдал нас, очевидно в расчете на наше уничтожение, наркому. Тот спохватился и зачислил нас к себе под названием: «Институт № 627 Наркомэлектропро- ма». Вот читай его приказ от 15 ноября 1941 года, — он встал из своего княжеского кресла и вынул из-под медного чайника с проводами наркоматскую бумагу. — Жди комиссии и конца нашего беззаконного существования при в/ч № 5328.

— Комиссии покажем все, как академику Иоффе и полковнику Третьякову. Те очень довольны остались, — отозвался Званцев. — Третьяков сказал: «Никогда бы не поверил месяц назад, а у них все получилось».

— Да, друг! Твои пеленки еще не высохли. Ты показывал деловым людям, которые стремятся делать все, чтобы фронту помочь. А к нам пришлют наркоматских совслужащих, их прежде называли чиновниками. Им нужны не изделия, а наши отчеты. Они их выдадут за свою работу. Да ты сам с этим был знаком, когда в Наркомтяжпроме работал. А для продолжения твоих работ по электроорудию денег тебе не дали, когда ты основную задачу «жидким маховиком» мог решить. На работы далекой перспективы у них денег нет! А перспективы не видеть — это считать, что звезд на небе нет, раз «звездам числа нет, бездне дна», как говорил Михайло Ломоносов.

Как и предполагал Иосифьян, комиссия не заставила себя ждать и больше интересовалась беспорядочно заполнявшими двор боетанкетками, доставленными из Горького, чем лабораторией Охотникова и химической лабораторией будущего академика Андрианова, замышлявшего небьющееся кремнистое стекло для боевых автомобилей. Члены комиссии старались не произнести ни слова,

молча кивая, чтобы не разойтись во мнении с начальством.

Затем последовал вызов директора и главного инженера в ЦК партии.

— Не нравится мне это приглашение, — мрачно сказал Иосифьян. — Позвонил Турчанинову. Оказывается, он получил назначение на фронт членом военного совета не то армии, не то фронта. С нами будет разговаривать какой-то незнакомый партработник.

Он принимал их в незнакомом кабинете, сидя в удобном кресле за деловым столом, заставленным телефонами. Пригласил посетителей сесть за длинный стол совещаний, сам оставшись в кресле:

— Ну что ж, товарищи «партизаны от науки». Все у вас как будто ладненько получается. Но вот вопрос: как с вашими танкетками быть? Говорят, они весь двор у вас заполонили. Средств на это не мало пошло. И все зря?

— Так ведь не зря, а к счастью, не прорвались гитлеровские танки на московские улицы, — заметил Званцев.

— Верно, товарищ военный инженер, не прорвались. Но я к тому клоню, что не нужны они теперь, а средства на ветер пущены.

— Как не нужны? — возмутился Иосифьян. — В любом городе улицы есть, электрический ток имеется. Торпеды подстерегут вражеские танки, где угодно.

— В том-то дело товарищи наукопартизаны, что военные действия, видимо, в чистом поле происходить будут. И никакого электрического тока для ваших питомцев на полях сражений не найти, — и партруководитель печально покачал головой.

Пара пустяк! — воскликнул Иосифьян. — Сделаем передвижную электростанцию! У нас есть теперь такой коллектив! Дайте нам списанный с вооружения старый танк.

— Во-первых, товарищ профессор, не пара пустяк, а пара пустяков. И коли так, ладненько, дадим вам даже не один, а два танка. Но переоборудованные танки с танкетками — немедленно на фронт. Необходимо оправдать затраты.

— Готов в любую минуту! — воскликнул Званцев.

— Вот и ладненько. Не струсит военный инженер?

— Торпеды могут уничтожать не только танки, но и доты.

— Особой веры в ваших камикадзе пока нет, но проверим. А для этого пошлем вас во главе оперативной группы на Крымский фронт в распоряжение заместителя командующего генерал-полковника Хренова. Там работенка важная предвидится.

— Лучше меня пошлите, — вызвался Иосифьян.

— Нет уж, товарищ директор. Вам лучше здесь оставаться со своей научной партизанщиной, а военным — на фронт.

В научно-исследовательском институте закипела работа, и к весне 1942 года задача была решена. Легкие танки из боевых единиц превратились в прифронтовые электростанции, были погружены на платформы рядом с танкетками, тщательно укрыты брезентом и охраняемы часовыми. Платформы прицепили к пассажирскому поезду, где в купе разместились Званцев и его помощники, ничем не выдавая своего отношения к загадочному грузу товарных платформ.

Никто из них не знал, что едут они на обреченную операцию, ибо немцы готовились к наступлению на Сталинград и их беспокоили советские войска, недавно отбившие Керченский полуостров.

Нельзя было выбрать более неудачного места на фронте для боевого испытания электрокамикадзе, так и не получивших тогда заслуженного признания.

Званцев стоял у окна и вспоминал Крым: ласковое море, великолепный дворец Воронцова со спящими львами по обе стороны мраморной лестницы, а за ним поднимающиеся к небу горы. В тех местах бывал Пушкин! А теперь там гитлеровцы, которых предстоит выбить.