Через бури
Шрифт:
— Я не скрыл и не забыл, а просто не знал о таком приказе Хренова. Узнать же об этом в Москве еще труднее, — вставил воентехник.
— Мне легче это сделать. Аркадий Федорович Хренов сам обратился ко мне. Он готовился к прорыву Ленинградской блокады, так же тщательно, как и к удавшемуся ему прорыву «линии Маннергейма», а это не пара пустяк. За это награжден «Золотой Звездой» Героя Советского Союза. Хренов рассказал, что было в Крыму и о внушительных успехах применения боетанкеток. Просил помощи в снабжении нашими электротанкетками его армий. Просил передать Волховскому фронту весь наличный парк оставшихся у нас торпед и содействия нашего главного инженера и комбата в создании в Военно-инженерной академии курса водителей сухоторпед,
— Товарищ председатель, прошу оградить меня от оскорблений, — взвыл секретарь парткома.
— Оскорбиться может разве что ишачий хвост, — с насмешкой отрезал Иосифьян.
— Товарищи, товарищи! — взмолился Пешехонов, поднимаясь во весь завидный рост. — Вы на партсобрании. Прения по сообщению товарища Печникова пора кончить и рассмотреть такое постановление нашего собрания, — он взял со стола готовый проект резолюции: — Партийное собрание института № 627 выражает соболезнование семьям геройски погибших при испытании в боевых условиях продукции института товарищей Самчелеева и Паршина и отмечает успех этих разработок института. В связи с этим собрание коммунистов просит ЦК ВКП(б) усилить партийное влияние на научный коллектив и выделить в наш институт парторга ЦК, способствуя этим еще большей слаженности работы всего коллектива».
Резолюция была принята единогласно.
Часть девятая. НОВАЯ СТРАНИЦА
Придет желанная отдача.
Не опускайте только рук.
Возникнет новая задача.
Начнется новый жизни круг.
Глава первая. БЛОКАДА
Пройти могли здесь вражьи танки —
И вырыт был защитный ров.
Сюда людей везли на санках
И хоронили без гробов.
Зоинька не вела дневника, как одна скромная ленинградская девочка, чьи краткие строчки стали летописью невыносимых страданий мужественных жителей величественного города, сжатого в мертвой петле блокады. У Зоиньки в ее семнадцать лет не осталось сил после того, как они с мамой завернули иссохшее бабушкино тело в ее простыню. Они обнаружили на простыни завязанный узелок, куда она прятала отрезанные от своего скудного пайка кусочки зачерствевшего хлеба для тех, кто, похоронив ее, будет еще жив, дочь или кто из внуков. Но ни Сережа, ни Ваня не дождались подарка с того света и раньше бабушки, былой певуньи, легли на запорошенный снегом слой мертвецов на дне страшного рва, куда, изнемогая от усилий, мама с Зоинькой тащили санки с покойницей. Мама не хотела сбрасывать, как в яму, тела дорогих ей людей. На веревке, связанной из полос разрезанной простыни, спустилась в ров и приняла от дочери то, что осталось от дорогой ей матери.
Но пришел горький час, когда не стало мамы, и осталась Зоинька одна на белом свете. Снег сошел, обнажив жесткий асфальт, и санки стали бесполезны. Два дня не решалась Зоинька что-нибудь предпринять, но поняла, что должна увезти маму, уже источавшую удушливый запах. Но как? Ров засыпят не раньше прорыва блокады…
Только глубиной безысходного горя Зои (что в переводе с греческого означает Жизнь) можно объяснить вспышку выдумки, овладевшей девушкой. Со стороны могло показаться, что бедняжка лишилась рассудка. Она сняла постель со своего топчана, принесла из комнаты отца и мальчиков набор инструментов и три пары роллеров (роликовых коньков), последний подарок отца перед уходом на фронт. Как любили Зоя с братьями кататься по недалекой отсюда набережной Невы. Потом девушка неумело
Сделанный ею катящийся открытый гроб Зоинька спускала в ров как могла осторожно, удерживая теми же связанными веревками, накинув их на стоящий близ рва пень. Словно боялась обеспокоить мамочку, или уже лежащих во рву бабушку с Сережей и Ваней. Зоинька не собиралась еще раз использовать свою выдумку и, благополучно спустив мамочку к родным, бросила вниз самодельные веревки и, шатаясь, пошла в город. Она много раз падала, но вставала и вновь брела знакомыми улицами. К себе на второй этаж она не поднялась, а заползла, а в своей комнате упала на коврик между кроватями мамы и бабушки, которых уже не было. Силы и сознание покинули ее.
Ленинград был окружен как бы тройным кольцом войск. Внутреннее кольцо защитников города не давало врагу полностью соединить кольцо блокады, отрезавшей город от мира, не давало прорваться к дворцам и архитектурным ансамблям одной из красивейших столиц Европы. Осаждающие, в свою очередь, были окружены внешним кольцом Волховского фронта. Но оно не было замкнутым, и советские войска, тщетно пытались отрезать осаждающих и прорвать удушающую город вражескую цепь первоклассных сталебетонных сооружений.
Генерал-полковник Хренов, заместитель командующего Волховским фронтом по инженерной части, долго и тщательно изучал построенную немцами систему обороны блокирующего город кольца. Там, где немцы не были окружены, они смогли соорудить множество долговременных железобетонных огневых точек, перекрывавших пулеметным огнем проходы между естественными преградами, озерами и топью болот. Внимание его привлек один из таких проходов. О нем, как о возможном месте прорыва укреплений инженерными средствами, он и доложил командующему фронтом.
— Ну, Аркадий Федорович, губа у тебя не дура! Столько времени прицеливался и нашел-таки яблочко. Думаешь, до тебя туда никто не пробовал сунуться? Сколько ребят там полегло, всех их наградил бы посмертно высокими орденами!
— Людей надо машинами заменять, — отозвался Хренов.
— Эх вы, инженеры двадцатого века! Лучшие наши танки обугленным железным ломом там становятся. Что у тебя-то есть?
— Да припас я кое-что. В Крыму опробовал. Моряки даже на линкорах торпед страшатся.
— Ты не рехнулся ли часом, генерал? Адмиралом на суше, никак, хочешь стать? Уж не с двумя ли легкими устаревшими танками неприступный дот хочешь взять? Там земля вся в воронках. Перепахана авиабомбами да снарядами, а дот все огрызается, попробуй только машину с продовольствием ленинградцам послать, немцы из нее живо яичницу приготовят. Я на полустанке видел, как легкие танки с платформ сгружали. Лейтенанта спросил, зачем этот хлам прислали? Учения танкистов что ли затевают и не доложили? Лейтенант отрапортовал, что генерал-полковнику Хренову груз предназначен. Я все тебя хотел спросить, Аркадий Федорович, да к слову не приходилось.