Через двадцать лет
Шрифт:
А потом оба, веселясь, перебегали от кулисы к кулисе, огибая пучки света и декламируя осевшие в памяти куски из «Леди Батлер». Пару раз к ним примешались цитаты из «Тайного восторга» - спектакль тронул душу. Завернувшись во взятый из костюмерной платок, Эрика изображала то истеричную Кэтрин и её падчериц, то уже своих Присциллу и Беатрис. Дэн снимал на планшет готовую импровизацию и даже, соблазнившись обстановкой, прочитал монолог Бэзила Батлера на камеру. Он оказался прав насчёт свободы – в ночное время, когда люди не зависели от команд, графика или друг друга, душу охватывало состояние транса, выпускавшее творчество и безумство. И не обязательно в указанном
– Почему ты сам не играешь на сцене? Разве это не упущение? – вопрос, очевидный в своей необходимости, мучил Эрику не первый день. Всё в Дэне располагало к тому, чтобы открыться миру, а не прятаться в кулисных потёмках. И талант, и щедро отмеренная харизматичность… Но именно за кулисами, он чувствовал себя правильно, о чём и сказал, покидая сцену.
– Я когда-то играл в школьных постановках, но со временем понял, что живая, многомерная и порой скандальная организационная работа привлекает гораздо больше. Там, - указал он себе за спину, - создают меня, а здесь… Здесь создаю я сам. Можно говорить о скрытой любви к власти или стремлении верховодить, но оно не является упущением, нет. Просто отдача другого уровня и другого порядка.
– Тогда будем считать, что тебе повезло, - Эрика в привычном пируэте поднялась, целуя парня в кончик носа, - а театру повезло с таким талисманом.
– Серьёзно? Я – талисман? – Дэн, оглядевшись в пустом коридоре, впервые выглядел смущённым.
– А ты умеешь обольстить речами, мисс Рубинштейн!
– Речи – моя работа, мистер Спаркс.
Они побывали на нижних этажах и под крышей театра. Набросив куртки, вышли на балконную галерею над главным входом, откуда открывалась вся Корт Сквер с миллионами ночных огней. Время перевалило за полночь, но сна не было ни в одном глазу. Эрика чувствовала себя гигантской батарейкой, попавшей в нужный поток в самое нужное – «заряжающее» – время. До утренней репетиции, кажется, имелась целая вечность… Впрочем, искушать судьбу недосыпом не следовало – преисполненная благодарности за волшебную вдохновляющую авантюру, девушка шла обратно в костюмерную вместе с Дэном, как вдруг последний остановился буквально в шаге от двери.
– Талисман, талисман… Я идиот, цилиндр забыл на сцене!
– Ох нет…, - тут же сникла Эрика.
– Увы, да, - заключил Дэн, подбросив на ладони связку ключей, - если его завтра не найдут, подзатыльником не отделаюсь, держи!
Передав ключи, он рванул назад по коридору, на бегу оглядываясь:
– Маленький, подписанный, ближайший к тебе!
– Поняла, разберусь! – полетело вслед.
Кивнув самому себе, помреж заторопился на сцену, где требовалось всё забрать и всё выключить. Охрана у служебки наверняка в облаках витает, пора тоже ехать домой. Можно, конечно, и здесь остаться, но вряд ли Эрике стоит повторять профессиональные «трюки» с ночёвкой в гримёрных. Тем более, вещи собраны, а до комнат надо ещё дойти и потом снова раскладываться… Вылетев на сцену, залитую красно-синим светом, Дэн улыбнулся: цилиндр лежал точно там, где его и оставили – ровно посередине, в скоплении софитных лучей. Отвешивая себе мысленно заслуженные подзатыльники, молодой человек наклонился за пропажей и внезапно замер. Он не раз оставался в театре до утра, по методу
Но только театр не был пуст. Софиты, запомнилось точно, светили в отдельные разные точки, когда они с Эрикой ушли за кулисы. Пробегая мимо пульта, Дэн не посмотрел на экран, но сейчас не мог игнорировать лучи и простой факт: в зале кто-то был, и в данную минуту этот кто-то смотрел на него. Сверху.
– Эгей, под куполом! – крикнув, по выработанной привычке, так, чтобы было слышно от потолка до планшета[71], Дэн поднял цилиндр и выпрямился.
– Парни, тут никто не заблудился?
Ответом была тишина.
– Эндрю? Мартин? Робби? –спросил помреж, перебирая имена.
– Робби, это ты?
В пропылённом беззвучии тихонько скрипнули лампы над головой: софиты, будто натренированный полк солдат, расформировались в новую фигуру, светя опять в центр. Дэн аккуратно отряхнул шляпу.
– Роб, если ты за пультом, заканчивай дурака валять! А других тоже касается: пора по домам!
И в этот момент освещение погасло в первый раз.
– Чёрт, спасибо, что хоть согласились! Теперь спускайтесь оттуда! – моргая глазами поочерёдно, как учили на вождении, Дэн силился привыкнуть к темноте. Стоило, конечно, подняться в осветительскую и узнать, кто из команды развлекается в первом часу ночи, но, если вспомнить, что с балконов два выхода… Проще устанавливать личности утром.
Красный луч во втором ряду слабо загорелся и начал пьяно мигать, едва Дэн вышел из-под прожектора. Где-то в глубине сцены скрипнула решётка опускаемых колосников…
– Не понял… Ещё не всё?
Синий луч последовал за красным, синхронно мигая и привлекая внимание. Дэн, развернувшись на каблуках, посмотрел вверх – огни сразу погасли. Обстановка начинала нервировать. За кулисами лежала выключенная гарнитура, с помощью которой можно было связаться со всеми службами, но он махнул на инструкции, решив поступить иначе. Есть ведь телефон – лучше воспользоваться им! Где-то за этой идеей робко вклинился внутренний голос, заметивший, что прежде лучше убраться со сцены…
– Алекс, - мобильник неизменно был на месте, в кармане, - ты ещё здесь? Да-да, я оказывается, тоже… Послушай, какая-то ерунда…
Внезапно линия фронтальных огней, затаившаяся над балконами, вспыхнула. Сияющий свет, похожий на блики солнца, прорезал мрак зрительного зала. Дэн, ослеплённый вспышкой, зажмурился, машинально отходя назад, вглубь сцены.
– Я не распознал чьей-то тяги к дешёвому саспенсу[72], Алекс! Кто остался в театре, кроме нас, и торчит на освещении? Кто бы там ни был, я обеспечу ему взыска… Ааах!