Через лабиринт
Шрифт:
– А откуда шел газ?
– Плитка в кухне.
– Значит, дверь была открыта?
– Да.
– Кто обнаружил труп?
– спросил Вадим.
– Соседка.
– Может быть, с ней поговорим?
– Обязательно. Вы, Матвей Кириллович, заканчивайте свое сочинение, а мы еще разок с Алтуфьевой потолкуем.
Козельский с удовольствием вышел на воздух. Лейтенант не считал себя трусом, но трупы действовали на него удручающе.
Соседку одолевали любопытные.
– Разрешите, товарищи!
– настойчиво произнес
– Нам нужно побеседовать с Марией Федоровной.
– Да что ж беседовать-то? Все я вам уже сказала. Она, Валентина, Дубинина то есть, говорит мне вчера: "Пойдем, Маша, завтра на рынок пораньше". А мне картошки нужно было, да и курочку хотела купить. Вот и говорю: "Пойдем!" А сегодня жду - нету ее. Удивилась я, потому что Валентина вставала всегда рано. Смотрю, во дворе не видно, да и окна закрыты. Вот, думаю, разоспалась, а меня подводит? Ну, решила, ждать не буду, пойду постучу. Если спит, так пусть спит. Может, выпила с вечера да спит. С ней случалось, хоть и грех говорить про покойницу...
– В котором часу вы решили зайти за Дубининой?
– Семи еще не было. Гляжу, дверь закрыта. Ну, думаю, точно спит. Но на всякий случай стукнула. Дверь болтается - значит, не заперта. Потянула я - открывается. А оттуда газ - мамоньки! Чуть сама не отравилась. Распахнула я двери настежь, кричу: "Валентина, Валентина!" Бросилась окна открывать. Потом вошла, газ выключила.
– Вы сказали, что окна были закрыты. Что вы имеете в виду - ставни или рамы?
– Да все закрыто было. И форточки закрыты, и занавески спущены.
– Любопытно. Дубинина всегда так на ночь закупоривалась?
– Что вы! Она и зимой с открытой форточкой спала. Все жаловалась, бывало, что воздуху ей не хватает. Я ей говорю: "Смотри, Валя, не дай бог ворюга какой заберется. Одна ведь живешь!" А она: "Меня Рекс в обиду не даст". Рекс - это собака ее.
– И все-таки в этот очень теплый вечер она заперлась.
Козельский глянул на Волокова.
– Да, нужно будет занести в протокол. Мария Федоровна, а никто к Дубининой вечером не заходил?
– Вот этого не скажу. Я еще в обед к золовке пошла, поздно вернулась.
– Ну ладно, спасибо.
Во дворе они закурили.
– На газовой плите есть отпечатки пальцев?
– Алтуфьевой. Она ж ее выключала.
Из домика вышел Васюченко.
– Кажется, все. Можно ехать.
Подошла милицейская машина. Пронесли носилки.
– Дом пока опечатаем. Я думаю, не стоит там все ворошить до приезда Игоря Николаевича.
Но связаться немедленно с Мазиным не удалось.
– Уехал в Береговое, - ответили на другом конце провода.
– В Береговое? Зачем?
– Не знаю. Что ему передать?
– Попытаемся разыскать в Береговом, - сказал Козельский и опустил трубку.
"Все-таки не доработал я там!
– это было первое, о чем он подумал. Но откуда новые нити? Неужели Брусков?"
– Пойдем-ка, Вадим, позавтракаем, - предложил Волоков.
– Васюченко мужик дотошный и скрытный. Пока все заключения не соберет, ничего не скажет, хоть бы и думал что. Осторожный. Так что одно остается - ждать.
Козельский согласился, но ел без аппетита. Спокойствие Волокова действовало ему на нервы. "Дубинину проморгали и топчемся в потемках", злился он, потому что никак не мог связать смерть Дубининой с предшествовавшими событиями. А Волоков бодро жевал бифштекс и как будто ни о чем не думал, только похваливал польское пиво.
– Нет, это не несчастный случай!
– не выдержал Козельский.
– Кран был открыт полностью до того, как Дубинина легла в постель. Такую утечку газа она бы наверняка заметила раньше, чем заснула.
– Возможно, - согласился Волоков, макая мясо в горчицу.
– Пожалуй, на самоубийство больше смахивает. Если вспомнить закрытые окна.
И эта кажущаяся легкость, с которой капитан, недавно считавший смерть Дубининой несчастным случаем, соглашался с ним, тоже раздражала Вадима.
– А скорее всего - убийство. Нужно искать следы постороннего.
– Но стакан-то на столе один.
– Второй можно выбросить. А след должен остаться.
– Васюченко не пропустит. Опытный работник.
Козельскому Васюченко показался просто усидчивым чиновником. Но сейчас он хотел сказать о другом.
– Важно установить, что делал ночью Кравчук.
– Спал.
– Это по вашим сведениям?
– не выдержал Вадим. Капитан усмехнулся и вытащил из пачки сигарету:
– По нашим.
– И вы уверены, что знаете каждый его шаг?
– Более или менее.
– А вы знаете, что вчера вечером он был на Лермонтовской?
Волоков, не говоря ни слова, полез во внутренний карман пиджака, достал фотографию и протянул Козельскому. На снимке был ясно виден Кравчук, разговаривающий с Дубининой.
Козельский присвистнул:
– Что же вы молчали?
– Это не доказательство того, что Кравчук убил Дубинину. После того как сделали снимок, она была жива еще не меньше шести часов. И все это время Кравчук находился далеко от ее дома.
– Или сумел создать видимость этого, - пробормотал Козельский, хоти раздражение его против капитана уже начало проходить.
– Возможно. Однако пока мы знаем слишком мало и не должны спугнуть Кравчука, дать ему догадаться, что подозреваем его. А вы, между прочим, нервничаете.
Вадим покраснел:
– Да, есть немного. По правде говоря, я не понимаю, какая связь между смертью Дубининой и убийством Укладникова.
– Если б мы это знали, было бы гораздо проще. Но нервничать не стоит.
Расстались по-деловому. О том, что выяснит Васюченко, Волоков обещал сообщить немедленно. Вадим отправился в гостиницу.