Через тернии – в загс!
Шрифт:
– Мама немного задерживается, – пояснил Емельянов, угощая Аллу фруктами. – Непредвиденные дела. – Они сели за журнальный столик и принялись лакомиться черешней.
«Какие у бабульки могут быть непредвиденные дела?! – рассуждала молча Алла. – Схватила радикулит? И она поковыляла к массажисту? Или забыла в аптеке свой ридикюль?»
– Ты же понимаешь, – Емельянов проглотил ягоду вместе с косточкой, – она деловая женщина.
«Возглавляет общество любителей домашних животных. Понятно. Странно, что у старой дамы нет в доме кошки. Очень странно. Может, у нее есть собака, с которой она отправилась на прогулку, потому что у той вдруг начался понос?» Алла огляделась. Ничего похожего на то, что в этом богатом доме живет собака, не было. Получалось, что мать Емельянова не привязана ни к каким домашним животным. Зато у нее есть сын. Это его она гладит против шерстки, когда он бедокурит.
– У нее нет морских свинок? – поинтересовалась Алла, теряя последнюю надежду.
– Нет, – удивился Емельянов и снова проглотил черешню с косточкой. – Пить хочешь? – поинтересовался он и потянулся за фужером. О существовании граненых стаканов в этом доме, похоже, знать не знали.
– После черешни лучше не пить, – посоветовала Алла, унимая дрожь в коленках.
– А я все же выпью. – Емельянов налил себе водки и залпом опрокинул рюмку.
«Ого! – подумала Алла. – Его мать – та еще штучка! Раз мужчина так переживает из-за встречи своей возлюбленной с его матерью, ничего хорошего от них не жди. Ни от матери, ни от возлюбленной, ни от самой встречи». Он посмотрел на нее тоскливым взглядом и налил водку в еще одну рюмку.
– Только на самое дно, – остановила его Алла. – И только для храбрости. – Она сделала глоток и поперхнулась.
На пороге стояла Эмма и гадко улыбалась.
– Я должна была сказать «Горько»? – поинтересовалась она.
Только этого ей не хватало! Алла взбесилась, принятое накануне визита успокоительное лекарство, похоже, не действовало.
– Ничего вы нам не должны, – заявила она Эмме. – Проваливайте отсюда, вас никто не звал. Давайте, давайте, уходите. – Алла замахала руками. – В самом деле, откуда вы только взялись?
– Аллочка, – попытался остановить ее Емельянов, – не нужно так…
– А как нужно, Максим?! – возмущалась Алла. – С ней только так и нужно! Пошла отсюда, стерва! Максим, она специально сюда заявилась, чтобы все нам испортить.
– Вообще-то, – Эмма прищурила красивые глаза, – в этом доме хозяйка я. А портите все вы, милочка.
– Я вам не милочка! – не унималась Алла. – Хозяйка она, видишь ли. Избавилась от старушки и теперь качает свои права! Скажи ей, Максим, скажи, что это квартира твоей мамы! И что она сейчас придет!
– Она уже пришла, – пробурчал Максим и плеснул себе еще водки.
– И где же она? – изумилась Алла. – Как, кстати, ее зовут, ты мне так и не сказал.
– Меня зовут Эмма Олеговна Королева. – Эмма подсела к ним за столик и взяла протянутый ей Емельяновым фужер: – Выпьем за знакомство?
Она изогнула свою безукоризненную бровь. Максим кивнул и снова выпил.
– Я прекрасно помню, как вас зовут, – прошипела Алла, – уйдите немедленно, пришла мать Емельянова! Я не хочу, чтобы у старушки случился сердечный приступ по вашей милости.
– Вы что, – обратилась к ней Эмма надменным тоном, – заладили, как заезженная пластинка, «старушка, старушка». Нет тут никаких старушек!
– Она от нее уже избавилась, – Алла закрыла свой рот рукой, не в силах поверить сказанному. – Как это нет старушек? А где же тогда мать Максима?
– Здесь, – Эмма стукнула ладонью по столу. – Его мать здесь. И это я!
– Максим! – вскрикнула Алла. – Она еще издевается!
– Она не издевается, Аленький, – пробормотал тот, нервно запихивая себе в рот черешню. – Она говорит чистую правду.
– Что?! – Алла выронила из рук пустой фужер, он скатился по платью к ее ногам и упал на пол. – Не разбился, – грустно констатировала она, – значит, быть беде.
– Да бросьте, Алла Викторовна, притворяться, – Эмма откинулась на спинку кресла. – Не делайте вид, что вы об этом не подозревали. Вас же бесили наши родственные отношения.
– Родственные отношения? – переспросила тупо Алла, глядя на Королеву. – Вы хотите сказать, что Макс – ваш родственник?
– Я уже битый час вам твержу, что он – мой сын, – спокойно заявила Эмма.
– Не может быть, – покачала головой Алла, – тогда вам должно быть, – она подсчитала в уме, – вам столько должно быть! А вам всего сорок пять!
– С математикой у вас плохо, попросите профессора Смоленского поднатаскать вас, милочка. Откуда в вашей хорошенькой, но бестолковой головке берутся такие цифры? Кто вам сказал, сколько мне лет?
– Дед Пихто, – буркнула Алла, обидевшись, что ее назвали тупой.
– По всей видимости, этот ваш родственник тоже не отличается сообразительностью. Он ввел вас в заблуждение. – Эмма сидела и улыбалась. Она явно наслаждалась незавидным положением избранницы сына.
– Хватит спорить, – оборвал ее Емельянов, – мы пришли к тебе не для того, чтобы ты обижала мою невесту.
– Ее обидишь, – усмехнулась Эмма, – она первая назвала меня стервой.
– Но я же не знала! – сказала Алла, мучительно вспоминая, кто же на самом деле сказал, что Эмме сорок пять лет. Убить его мало! Так усыпить ее бдительность. – Я ничего не знала!
– Сейчас вы знаете, – пожала плечами Эмма, – и что это меняет?
Алла чуть не заявила, что это меняет все. По большому счету, это действительно ничего не меняло. Алла посмотрела на Емельянова, тот хмуро улыбнулся.
– Вот и познакомились, – он развел руками. – Я сделал так, как ты хотела, – он обратился к Эмме, – можешь радоваться и дальше скрывать свой возраст.
– А! Так вот что за тайну она собиралась мне открыть! – В распахнутую балконную дверь вместе с ветром залетел крик профессора Смоленского.
– Что он там делает?! – Эмма схватилась за сердце и бросилась к балкону. Ей навстречу вылетел букет алых роз и плюхнулся у самых ног.
Алла схватила Емельянова за руку и замерла от ужаса. Сквозь прозрачную занавеску было видно, как на веревке, связанной из белых простыней, на головокружительной высоте болтается профессор Смоленский.