Через тысячу лет
Шрифт:
— Простите, профессор! Мой пластилин никому не принес вреда!
Профессор с вопросительным взглядом повернулся к ученому лингвисту. Арслан Байлиев показал на скульптуру, которая стояла на подоконнике близ рамы.
— Вот он, мой пластилин! — сказал он.
Профессор, шатаясь, словно шел по льду, приблизился к скульптуре. Он потрогал ее пальцами, осмотрел ее. Скульптура изображала самого профессора и сделана была с таким мастерством, что представляла собой точную копию профессора, только в несколько раз уменьшенную.
— Мне слишком тяжело переносить твои шутки, дорогой! — сказал профессор и начал снова ворчать: — Хорошо, один раз пошутил, два раза...
Профессор не успел закончить последней фразы, как Урх, отбросив одеяло, попытался встать. Свесив с кровати ноги, он искал на холодном полу место, куда бы ступить. Нурмурадов подбежал к нему и взял под руку. Но Урх, отстранив его руки, шатаясь, направился к окну. Он подошел к подоконнику, взял скульптуру и отдал профессору. Затем, соединив руки, Урх с покорностью склонил голову.
Профессор от неожиданности растрогался. По его полному лицу, обычно невозмутимому, побежали многочисленные морщинки.
В это время Арслан Байлиев, поняв, что к чему, торжественно и внушительно с иронией произнес:
— Прости, брат!
* * *
Урх с каждым днем все увереннее вставал на ноги. В сутки стал спать не больше десяти часов. Аппетит был хороший. А как он полюбил мороженое! Иногда он, даже не разворачивая, проглатывал его целиком вместе с бумагой.
* * *
Открыв глаза в XX веке, Урх познакомился в первую очередь с электрической лампочкой и краном, откуда текла вода. Когда у него еще не было силы вставать, он лежал в постели и с большим вниманием долго смотрел на лампочку, которая висела на потолке. От сильного напряжения у него болели глаза. На следующий день выдалась пасмурная погода. Солнце пряталось за облаками, было темно.
Даже вечером, когда солнце совсем скрылось и стемнело, он не позволил включить лампочку в комнате. «Эти люди хотят за весь день украсть яркий свет солнца, а ночью покончить со светом» —подумал, видимо, он. Но потом все-таки понял, что, хотя ночью и затрачивалось большое количество света, от этого лучи солнца не иссякали, и перестал доходить до крайностей от тревоги.
Когда он встал на ноги, стал ходить и в первый раз вышел во двор, то устроил там большое представление, открыв кран.
Он несколько раз видел, как открывают кран, поэтому кое-как открыл его. Вода, сильно заструившись, потекла. Урх, с наслаждением набрав пригоршню воды, напился, потом вымыл лицо и руки. После он захотел закрыть кран, но, крутя его в противоположную сторону только открывал сильнее. Вокруг образовалась большая лужа.
В конце концов, не зная, что делать с краном, он приложил ладонь к источнику, из которого шла вода.
Урх промок до ниточки. Когда подошел Арслан Байлиев и закрыл воду, Урх, разозлившись, пнул ногою кран и ушел.
После этого он несколько дней сидел в комнате, не выходя на улицу. Разве, однако, здоровому человеку хочется сидеть в четырех стенах?
Иногда Урха выводил на прогулку профессор, а иногда Арслан Байлиев. Они вместе давали воду и траву Ласточке, убирали за ней.
Один раз, когда Урх вышел на прогулку с Арсланом Байлиевым, недалеко среди трав им попался острый, словно бритва, топор.
— Хув, ха, хув! — начал кричать Урх, размахивая топором над головой.
Ученый, обессилев от страха, мгновенно опустился на землю. От испуга у него отнялся язык.
Урх, размахивая топором во все стороны, остановился около молодого тутового саженца.
Размахнувшись топором, ударил по корню деревца, потом тщательно обрезал ветки со ствола; измерив пальцами, отрубил концы топором. Попробовал на коленях перегнуть короткую палочку, вытащил из-за пазухи небольшой клубок изолированного электропровода.
Таким образом он быстро смастерил себе лук и стрелы. После всей этой процедуры Арслан Байлиев наконец нашел в себе силы подняться. Он приказал Урху знаками, чтобы тот шел домой. Когда Урх прошел в комнату и прилег отдохнуть, наш ученый убрал подальше топор. Поварам тоже наказал, чтобы они спрятали свои ножи подальше и держали покрепче.
Прослышав об этой истории, Нурмурадов сказал в своем кабинете при всех Арслану Байлиеву:
— Товарищ Байлиев, в твоей трусости ни мы, ни Урх и никто другой не виноваты. Урх человек, причем, настоящий человек! Мы не имеем права ни доверять ему, ни сомневаться в нем. Когда доверяют человеку, он становится сильным и ему свободнее дышать.
А вот когда боишься, это приводит другого человека к неудачам и несчастьям.
Профессор продолжал свою речь, когда в дверь тихонько постучали, и на пороге появилась женщина лет тридцати пяти-сорока. Лицо ее было бледным, казалось, что оно белее стены. Женщина прерывисто дышала. Завернув подбородок кистями шерстяного платка, она отбросила концы на спину.
Вошедшая, подбоченясь и тряся головой, подняла дикий крик.
— Доктор, пойманный тобою див-великан украл моего сына! Мой беззащитный ребеночек хотел сорвать яблоко, взобравшись на забор между нашими домами. Это все видела и рассказала соседская девочка. Ваш этот страшила приманил его к себе всякими вещичками, которые стал показывать, и увел его прямо сюда. Найдите моего ребенка, и если с его пальца упадет хоть ноготочек, вы мне крепко ответите.
— Ну, и как! Оправдалось мое предположение? — сказал Байлиев, вытерев пот со лба. Все остальные тоже всполошились.
Нурмурадов широкими шагами торопливо вышел из кабинета. Все остальные, в том числе и бледнолицая женщина с Байлиевым, пошли за ним.
Приоткрыв осторожно дверь Урха, профессор обвел взглядом комнату, потом знаками подозвал к себе ученого и мать пропавшего ребенка.
В комнате царил большой беспорядок. Столы и стулья были сдвинуты со своих обычных мест, стояли то тут, то там. Вылепленные из глины фигурки лошади, верблюда, слона, свистки были выставлены на подоконнике для того, чтобы высохли на солнце. На полу валялись два тонких прутика. Кончики прутиков были сломаны, с них свисала ободранная кора.