Черкес. Дебют двойного агента в Стамбуле
Шрифт:
— Можем!
Георгий тут же объявил всем и каждому, что «наш друг Коста сейчас станцует для нас!» Все зааплодировали. Обратили взоры на меня. Смотрели с любопытством. Только взгляд Спенсера сейчас выражал еще и некое непонимание. Он вопросительно смотрел на меня.
— Платок нужен, – попросил я Георгия.
Георгий тут же чуть ли не вырвал из рук близстоящей девушки небольшой шелковый платок, передал мне.
Я встал в центр круга. Обернулся к музыкантам. Глаза их горели. Я кивнул. Барабанщик со всей возможной страстью и силой сделал первые удары по коже барабана, вознося над двориком привычный мне ритм непривычной здесь мелодии. Первые звуки тут же выбили из меня всю робость и зажатость. Я резко вскинул руки, заорал, оскалив зубы и дождавшись вступления зурны, очертя голову бросился по кругу.
...Люблю Шалахо. И неплохо его танцую. И сейчас меня совсем не волновало качество исполняемого мною танца. Меня вообще ничего не волновало. Я просто был невообразимо счастлив из-за того, что в эти минуты все тревоги и страхи куда-то исчезли и не мучили меня китайской пыткой. Я знал, что они вернутся. Конечно, вернутся! Но не сейчас. Сейчас я носился с платком по кругу, ловил восхищенные взгляды, орал беспрерывно, заводя публику и заставляя её хлопать мне громче и восхищаться мной уже в голос! Даже чопорный Спенсер в эти минуты не мог скрыть ни своего удивления, ни своего восторга. «То-то же, туманный Альбион! – все ликовало у меня внутри. – Это тебе не овсянка с пудингом! Танцует абсолютно счастливый человек!»
...Триумф был невообразимый! Музыканты, закончив, тут же вскочили, бросились ко мне, чтобы первыми меня обнять и расцеловать. Потом Георгий перехватил меня и, не выпуская из своих объятий, повел к столу через толпу, в которой каждый считал своим долгом похлопать меня по плечу или по спине и выразить свое восхищение и благодарность.
Возле стола меня уже ждал наполненный стакан. Георгий уже провозглашал в честь меня здравицу! Все выпили в едином порыве. Я после этого скромно и коротко всех поблагодарил, опрокинул стакан и сел, утирая уже изрядно выступивший пот на моем лице.
Заметил внимательный взгляд Спенсера.
— Не ожидали? – позволил я себе небольшой плагиат.
— Совсем не ожидал! – признался Спенсер, улыбнувшись. – Вы поразили меня!
Кивком головы, я поблагодарил его за такую оценку...
...И все-таки я упустил тот момент, когда у Спенсера произошел тот самый щелчок, который переводит человека из пьяного состояния в невменяемое. Но с учетом количества выпитого и с учетом времени – уже было начало шестого утра, – это было немудрено. Дворик уже практически опустел. Поэтому «позор» Спенсера наблюдало только несколько мужчин, включая четверку первых знакомых. И, хвала небесам, уже не было ни одной женщины. Сам я, к слову, тоже изрядно покачивался. И от того, что выпил много, и от того, что теперь, поддерживая Спенсера, был озабочен лишь одним: как бы не дать ему упасть и самому вслед не завалиться.
Попрощались с парнями. Георгий напоследок не преминул еще раз напомнить мне про своего брата Вано из Вани. Я подтвердил, что все помню. Потом как можно крепче обхватил Спенсера. Побрели.
«Слава Богу, что идти совсем ничего! – думал я, еле-еле переставляя заплетающиеся ноги, и уже горевал, глядя на Спенсера. – Надо же было ему так напиться! Лыка не вяжет! О разговоре про сестру, пока он не очухается, можно забыть!»
Когда ввалились в холл к Джузепино, тут же, на мое счастье, к нам бросился мальчик-служка. Вдвоем нам уже было легче доставить Спенсера в номер.
Мальчик вышел. Я, как мог, раздел Спенсера, уложил его в постель. Повернулся, сделал несколько шагов к двери...
— Коста! – неожиданно раздался голос англичанина.
Я повернулся. И застыл, не веря своим глазам. Спенсер сейчас совсем не производил впечатления человека, бывшего пару секунд назад в невменяемом состоянии. Сейчас в постели лежал просто очень уставший человек, который смотрел на меня пусть покрасневшими, но совершенно трезвыми глазами.
«Что ж ... – подумал. – Тут только завидовать! Есть у англосаксов эта способность: и падать по щелчку, и трезветь по щелчку!»
— Да, – ответил я.
Как я ни старался, скрыть удивления не смог. Спенсер это заметил, улыбнулся.
— Вы хотели обсудить какое-то важное дело...
Я жестом выразил сомнение: ко времени ли, да и в состоянии ли Спенсер сейчас что-либо обсуждать?
— Я в порядке! – Спенсер понял мои опасения. – Говорите!
Как можно короче рассказал про сестру. Спенсер задумался.
— Это не так просто, как кажется...
— Я догадываюсь!
Спенсер задумался опять.
— А если я вам не помогу доставить ее в Одессу?
— Мистер Эдмонд, – я был спокоен и тверд, – пока я не решу проблему с моей сестрой, я никуда отсюда не двинусь!
Спенсер неожиданно улыбнулся. Смотрел долго. Я держался, взгляда не отводил. Наконец, Спенсер огласил вердикт.
— Мне нужно быть на Кавказе. Вы мне нужны на Кавказе. Значит, выхода нет, и я вам помогу! – и, не дожидаясь моей благодарности, договорил. – А теперь я вас очень прошу, закончим на этом. Спокойной ночи! Хотя, конечно, вернее было бы пожелать вам доброго утра.
Спенсер и теперь не стал дожидаться моего ответа, закрыл глаза, повернулся на бок. Он все-таки был пьян и проговорился. Получилось! Я вышел из комнаты, тихо прикрыв дверь.
...Выйдя на улицу, первым делом я несколько раз подряд глубоко вдохнул свежего воздуха, приводя в порядок голову. Устал безумно, но был доволен, что решение проблемы с сестрой приобретает все более и более явные очертания.
Забили колокола церкви Санта Марии.
«Значит, шесть утра», — выдал равнодушно мой мозг.
Так же равнодушно он отреагировал, когда позади меня раздался голос незнакомца, спрашивающий:
— Коста Варвакис?
Я обернулся. Двое мужчин в форме стражников с другого берега Золотого рога в паре шагов. Смотрят пристально, руки на ятаганах.
— Да, – ответил я.
— Вы арестованы! – донеслось до меня.
[1] Через три года в Османской империи начнутся реформы Танзимата, призванные европеизировать страну.
Глава 15. Душа в пятки ушла.