Черная акула
Шрифт:
— Я вам уже сказал: делайте укол! Это не огнестрельное ранение, можете не волноваться. Растерявшаяся женщина выскочила из-за прилавка и заторопилась к выходу. Проскурин широко и твердо зашагал следом. На улице аптекарша остановилась рядом с машиной.
— Я могу осмотреть рану? — спросила она.
— Валяйте, осматривайте, — вздохнул фээскашник. Открыв обе дверцы, он осторожно потряс Алексея за здоровое плечо. — Ну-ка, Семенов Алексей Николаевич, приди в себя. Сейчас сделаем тебе укольчик, и можешь дальше почивать. Алексей с трудом открыл глаза. Его заметно трясло, белки глаз приобрели желтоватый маслянистый блеск, дышал он тяжело, с хриплыми судорожными выдохами.
— Ему надо в больницу, — неожиданно категорично заявила женщина.
— Мне лучше знать, что надо, а что не надо, — неприязненно ответил Проскурин.
— Вы не понимаете, — покачала головой аптекарша. — Если продержать его без врачебного ухода хотя бы еще один день, он может умереть. Судя по всему, у вашего товарища заражение крови. Нужно делать переливание.
— Я вам сказал: делайте укол и не рассуждайте, — взбесился вдруг Проскурин. — Если я сейчас доставлю этого человека в больницу, он умрет гораздо быстрее, нежели от заражения. Ясно вам? Аптекарша посмотрела на него с презрением, будто бы говоря: «Я давно знала, что в наших органах работают одни палачи и убийцы». Но Проскурину на ее взгляды было наплевать, он и сам понимал, что Алексей должен остаться в живых, только в этом случае расследование имело какой-то смысл. Он, Валерий Викторович Проскурин, сам сжег за собой все мосты, когда вчера на площади усадил раненого летчика в свою «пятерку» и поехал искать его аэродром. Теперь отступать было поздно. Пока он расхаживал рядом с машиной, женщина сделала Алексею укол, сходила в аптеку, принесла какую-то мазь, бинты, упаковку одноразовых шприцев и две коробки ампул. Она намазала рану мазью, забинтовала, помогла раненому одеться. Проделав все это, женщина выпрямилась и серьезно посмотрела на фээскашника.
— Кто делал раненому укол?
— Не знаю. — Проскурин подумал, прокрутил в памяти рассказ Алексея и покачал головой. — Никто, по-моему.
— Это по-вашему, а я видела на локтевом сгибе вашего приятеля след от укола.
— Вы путаете.
— Нет, — отрезала женщина и вздохнула. — Я понадеялась, что это ваша работа, но, раз вы утверждаете обратное…
— Это не я утверждаю, — прервал словоизлияния аптекарши майор. — Это он сам утверждает.
— В общем, так, — решительно произнесла женщина. — Я вам заявляю со всей ответственностью: если в ближайшие шесть часов этому человеку не сделать переливания крови, будет поздно. Можете считать это официальным врачебным заявлением.
— Вы закончили? — вместо ответа спросил Проскурин. Та кивнула головой.
— Вот и отлично.
— Будете смешивать две ампулы за раз, — предупредила женщина, кивнув на картонные коробочки с лекарствами. — Одна ампула — антибиотик, вторая — новокаин. Вы хоть уколы-то делали когда-нибудь?
— Не волнуйтесь, справлюсь.
— Но запомните то, что я вам сказала. Через шесть часов может быть слишком поздно.
— Хорошо, спасибо. — Проскурин обошел «пятерку», открыл дверцу и, прежде чем сесть за руль, вдруг улыбнулся. — Мы действительно вам благодарны. Спасибо еще раз. Не волнуйтесь, через четыре часа этот парень будет лежать под капельницей, в настоящей больнице, на белой хрустящей простыне.
— Я надеюсь. — Не говоря больше ни слова, женщина повернулась и вошла в аптеку. Проскурин погнал машину дальше. Времени оставалось в обрез.
Примерно через двадцать минут после того, как скрылись странные посетители, рядом с аптекой притормозил военный «уазик». Открылась дверь, и двое мужчин вошли в гулкое помещение. Оба были одеты в штатское. Один пониже, коренастый, крепкий, со светлыми усиками; второй высокий, атлетически сложенный, румяный молодец с короткой военной стрижкой. Мужчины приблизились к прилавку, и тот, что с усиками, вытащил из кармана красное удостоверение.
— Капитан Сулимо, областное УВД, — тихо и оттого как-то особенно внушительно сообщил он. — Добрый день, — он посмотрел на стеклянную табличку и добавил: — Екатерина Матвеевна, если не ошибаюсь.
— Не ошибаетесь, — отстраненно-холодно ответила женщина и замолчала, разглядывая лица и ожидая, что же они скажут дальше. Усатый с интересом рассматривал ее, и так продолжалось, наверное, с минуту, а затем он вздохнул и мягко, примирительно произнес:
— Екатерина Матвеевна, мы знаем, что примерно пятнадцать минут назад к вам за помощью обратились два человека, один из которых был ранен. Женщина помолчала, потом упрямо произнесла:
— Прошу прощения, я могу еще раз взглянуть на ваши документы?
— Разумеется, Екатерина Матвеевна. — Усатый вновь выудил из кармана удостоверение и положил на прилавок. Женщина не стала брать книжицу в руки, а просто внимательно прочла написанное и сравнила фотографию с оригиналом.
— И что же вы хотите от меня? — наконец спросила она.
— Да, собственно, ничего особенного, — пожал плечами усатый. — Нам хотелось бы знать, насколько серьезно ранен один из этих людей. Аптекарша подумала секунду, а затем ответила с вызовом:
— Ну, если вам известно, что он ранен, то вы должны знать и то, насколько серьезно его положение.
— Екатерина Матвеевна, — обаятельно улыбнулся усатый, не переставая буравить ее колючими карими глазами, — мы все-таки не медики. А эти люди — преступники. Чтобы предпринимать какие-то дальнейшие шаги к их поимке, мы хотели бы выяснить, какова тяжесть ранения. Видите ли, ситуация осложняется тем, что они представляются сотрудниками ФСК, что позволяет им действовать достаточно свободно. Женщина вздохнула.
— Он серьезно ранен. Если через несколько часов его не положить в больницу, то вполне вероятен летальный исход.
— Ага, — кивнул усатый. — А вы случайно не заметили, Екатерина Матвеевна, в какую сторону они поехали?
— Нет, не заметила, — ответила женщина. — Когда они отъезжали, я как раз входила в аптеку.
— Ну что же, ладно. Спасибо за помощь. — Усатый забрал удостоверение, оба посетителя повернулись и зашагали к двери. Аптекарша понаблюдала за тем, как парочка забралась в «уазик», машина развернулась и, моментально набрав скорость, исчезла за углом.
Глава 22
Паша гнал немилосердно, но пару раз они попали в приличные пробки и уложились только в час десять. Честно говоря, Максим пока еще не совсем отчетливо представлял себе, как он будет действовать. Военные не любили людей из прокуратуры, не ждали от них ничего хорошего и посему неохотно шли на контакт. Оставалось надеяться на то, что Лемехов произвел своим визитом достаточно сильное впечатление и командир части окажется покладистым. Когда «Волга» затормозила у металлических решетчатых ворот с красной звездой, Максим все еще прикидывал, какую тактику разговора выбрать. «Если форма уплыла налево без ведома командира части, — рассуждал он, выбираясь из машины и направляясь к КПП, — то это будет удачно. Если же командир в курсе, то скорее всего не даст мне даже краем глаза взглянуть на кладовщика». Сидевшая на КПП прапорщица, увидев подходящего к воротам полковника, моментально поднялась и вышла из своей будки.