Черная королева
Шрифт:
– Тебе не приходило в голову хотя бы весточку послать?
– Приходила. И не раз. Ведь она могла заставить тебя думать обо мне, а мне всегда хотелось занимать в твоих мыслях почётное первое место. Но весточки, как ты знаешь, передаются либо через людей, либо магическим путём.
Людям я никогда особенно не доверял. Дворец же находится под колпаком у придворных магов. Стоило рыпнуться, и Его Темнейшее Величество плотно село бы мне на хвост.
А ещё меня терзали смутные сомнения:
Появление твоего первенца омрачило или, того хуже, вовсе расшатало бы равновесие, установившееся между королевской четой.
Вопрос: оно ему это надо? Ответ однозначен – нет.
Поэтому, скорее всего, Лейриана бы тебе в любом случае было не видать. А так… я заботился о мальчишке, как о собственном сыне.
Слепой Ткач! Я заботился о нём лучше, чем в своё время о моём ребёнке! Я привязался к нему. Мне не хотелось терять мальчишку.
Не стану утверждать, что Сиобрян уничтожил бы его. Откровенно говоря, я даже уверен, что нет. Сложно приходить изо дня в день и глядеть в глаза матери своих детей зная, что на твоих руках кровь их брата.
Скорее всего, он просто нашёл бы мальчишке приёмную семью и тогда шансов узнать о сыне у тебя стало бы ещё меньше.
– Если бы ты знал, как я устала от всех твоих рациональных поступков, не берущих в расчёт мои чувства.
– Я действовал из интересов ребёнка, Одиффэ, – твёрдо ответил оборотень.
– Отлично ты действовал! – с досады всплеснула я руками. – Половина столицы видела, как этот человек покушался на жизнь королевы! Вытащить его голову с плахи сейчас непосильная задача!
– Потому я и обратился к тебе.
На мгновение в глазах Миарона промелькнула растерянность. Он понял, что выдал себя.
– То есть, – я изо всех сил старалась держать себя в руках, – если бы не эта дикая выхода, ты не планировал рассказать мне о сыне?
– Нет, я бы, конечно, всё тебе рассказал. Позже.
– Миарон?!
– Хватит с меня оправданий! Сейчас не до политеса. Ситуация сложная. Ты, как пострадавшая сторона, можешь требовать помилования у своего сына-короля.
– Риан меня не послушает. «Торопись миловать, а не карать», – это не про него. Стану настаивать – начнёт задавать вопросы. А что мне ему сказать?
– В крайнем случае – правду.
Только представив себе такую картину я уже ощутила дурноту.
Признаться в грехах молодости Риану, категоричному максималисту, сухому в выражении чувств и не прощающему грехов ни врагам, ни друзьям, значило утратить ту часть влияния, которую я пока ещё на него имела.
– Я не могу рассказать правду, – покачала я головой.
– А смотреть, как казнят твоего второго сына можешь? – холодно спросил Миарон.
Я тяжело вздохнула:
– Это тоже исключено.
Усталость не просто навалилась – она душила как удав.
– Как ты мог допустить, чтобы мы оказались в таком положении? – покачала я головой. – Почему Лейриан хотел убить меня?
На лицо Миарон тоже легла тень:
– Да не хотел он тебя убивать – хотел привлечь твоё внимание. Ну и меня заодно побесить. Мы повздорили. В последнее время мы часто так делаем. На этот раз в очередной не сошлись во мнениях.
– Во мнениях о чём?
– Лучше не спрашивай. Ответ тебе не понравится.
– И всё же? – настаивала я.
– Паршивец слишком любит играть с огнём. Не мудрено, правда? С учетом наследственности и воспитания. Но закрутить роман с сыном одного из главарей оборотнического клана, а потом бросить его – это было слишком.
К сожалению, Лейриан унаследовал куда больше от своего отца, чем от меня.
Мне захотелось отвернуться от белого света и попросту на него не смотреть.
– Жаль, что моему сыну не нравятся девушки.
– Ну, девушки ему нравятся. Даже больше юношей. В результате такой вот любвеобильности отсиживаться дальше в Синих Горах не было никакой возможности. Пришлось всё бросать и нестись Ткач знает куда. А тут он выкинул фортель похлеще прежних.
– Соболезную.
Миарон замолчал и долго и пристально глядел на меня.
– Сколько времени ты не питалась?
– Не помню.
– А сколько энергии потратила?
– Много.
– Спала-то ты хоть нормально в последний раз когда?
– Нормально? Да почти никогда.
– Давай меняться местами. Иначе рискуешь заснуть прямо в кресле.
Оборотни передвигаются быстро.
Я не успела ответить, как Миарон, исчезнув у меня перед глазами, возник за спиной, легко подхватил на руки и уложил на кровать.
Растянувшись рядом, прижал меня к себе, обволакивая теплом, уверенностью, силой.
Шепнул:
– Спи.
– Если завтра тебя найдут в моей постели, то казнят, – уже сквозь подбирающийся сон прошептала я. – И меня, возможно, тоже.
– Всё будет хорошо. Я найду способ выкрутиться. Отдыхай, любовь моя.
Возможно, это магия? Или извращённая привычка – верить ему?
Так много лет назад, подобрав на улице, потерянную, замерзающую и голодную, Миарон заставил меня поверить – дальше всё будет хорошо.
Как и прежде, он внушал уверенность в том, что, если он рядом – я в безопасности.
В его объятиях было легко и спокойно.
– Я рада, что ты жив. Все эти годы сознание твоей смерти так угнетало, – прошептала я в полудрёме.