Черная королева
Шрифт:
Толпа, окружившая нас.
Лица людей, искажённые от ярости и предвкушения чужих страданий.
Я умерла тогда впервые. То, что вышло из огня, очень мало общего имело с прежней Одиффэ Сирэнно.
Голова Дэйрека в моих руках и насмешливое лицо Миарона, жестоко преподавшего мне урок: мужчины не терпят соперников.
Обуглившийся от верхового пожала лес и уверенность, что я потеряла единственных, кем дорожила – сына и Эла. И жизнь потеряла смысл.
Агония растянулась. Казнь отсрочили, но не отменили – труп Миарона у меня на руках и исчезновение Лейриана.
И вот теперь – это.
***
Не было никаких подтверждений тому, что мальчик, закованный в кандалы, и есть мой потерянный сын.
Но я чувствовала, знала – это он.
Тысячу тысяч раз представляла я себе нашу возможную встречу.
Тысячу тысяч раз.
Никогда она не виделась мне лёгкой.
Я не принадлежу к неизлечимым оптимистам, что б его! Лечили меня довольно жёстко и слишком многие. Практически всю мою жизнь.
Нет, я не ждала, что будет легко и радостно.
Но Двуликие! Действительность превзошла все ожидания.
Он не просто пытался убить королеву Фиара – он пытался убить меня, сводя личные счёты.
Он знал, кто я.
И сейчас, глядя мне в глаза, ухмылялся, будто подтверждая мои догадки.
Глядел безотрывно, изучающе, с вызовом. Словно пироман, поднёсший спички к бочку с порохом, с восторгом ожидающий, когда ж бабахнет?
В многомиллионном государстве какова вероятность того, что твой потерянный много лет назад ребёнок окажется твоим же несостоявшимся убийцей? Она должна быть равна нулю.
Но глядя в лицо с яркими, зелёными, насмешливо изучающими меня глазами, я точно знала, что не ошибаюсь.
Я узнавала эту кукольную внешность. Узнала это выражение.
Я знала, кто стоит передо мной.
Но я не представляла, что с этим делать.
– Увидели что-то страшное, маэра? – с издёвкой протянул пленник. – Неужели вас испугало вот это? – он поднял тонкие запястья.
На белой коже тяжёлый, местами острый, металл оставил кровоточащий царапины.
– Мне говорили, вы ничего не боитесь. Увидеть это выражение страха на вашем лице стоило того, чтобы рискнуть жизнью. Да я никогда и не мечтал жить долго и счастливо.
– Кто?
– Что – кто?
– Кто говорил тебе обо мне?
Нагловатая ухмылка сделалась шире:
– А вы упёртая и упрямая. Всё пытаетесь раскрыть заговор? Королям ведь повсюду видятся заговоры, иначе они не отрывали головы на право и налево, верно ведь? У вас, ваше величество, сигаретки не найдётся?
– Знала бы, что моему убийце захочется покурить, непременно прихватила бы их с собой. А так, прости, но – нет.
– Я пришёл сам по себе. Хотите верьте – хотите нет.
– Верю.
Видно что-то в моём голосе его насторожило.
Взгляд сделался острее, как у коршуна, упустившего из вида добычу.
– Вы удовлетворитесь моими ответами? Вот так вот просто? Не станете ничего выпытывать? Не станете пытать? Какая скука! Я-то надеялся на что-нибудь погорячее.
– Пытать тебя лично? Глупый мальчишка. Для этого у меня есть палачи. Они охотно займутся своей работой. Всё, что я хотела, я уже видела.
Повернувшись к нему спиной, я шагнула к двери.
Конечно, я не позволю его пытать. Не позволю и волоску упасть с его драгоценной головы, но ему об этом знать пока не стоит.
– Не торопитесь, маэра. Возможно, вам стоило бы посмотреть внимательнее?
Мои сомнения в том, что мальчишка шёл ко мне целенаправленно, только укреплялись.
– Думаешь, есть что рассматривать? – притворяясь ледяной и равнодушной, холодно роняла я нарочито жестокие слова. – Я видела лицо своего убийцы. Лицо неудачника, не способного достигнуть поставленной цели. Жалкое зрелище, если честно.
Я чувствовала, как ярость и боль буквально разрывают мальчишку пополам.
– Конечно, маэра, – процедил он. – Ваше желание уйти легко понять. У вас сегодня был трудный день. Вы похоронили любимого мужа. Теперь, наверное, торопитесь к любимым детям, нуждающимся в материнской ласке и поддержке?
Сердце сжалось. Его упрёки достигали цели.
Но мне нужно, чтобы он высказался до конца. Мне мало интуиции. Нужны факты.
– Вы же такая примерная жена и мать. Адская гончая короля.
– Не понимаю, – глянула я в его сторону, обернувшись, поверх плеча. – Тебе так важно успеть перед смертью сообщить мне весь набор банальностей? Я знаю всё, что обо мне говорят такие, как ты: демон, дура, стерва, рыжая лявра, королевская подстилка. Всё я это слышала тысячу раз от разных людей, произнесённое с различной степенью ненависти. Ты прав. День выдался слишком долгим и трудным, чтобы тратиться на это. Мне пора наверх, к моим детям.
– Твои дорогие детки привыкли к тому, чтобы мамочка утирала им на ночь носики?
Я видела, он из кожи лез, чтобы меня задеть.
И задевал.
Не словами. Тем, что стояло за ними.
Повернувшись к нему, я скрестила руки и со спокойной насмешливостью поглядела на него:
– Верно. А ты, наверное, совсем к другому привык. Что? У тебя не было мамочки, способной утереть носик на ночь?
Я откровенно его подначивала
И он купился.
Что делать? В шестнадцать лет какими бы крутыми мы себя не считали, все мы ещё немного дети. Обида и боль срывают с наших лиц маски, открывая их.
– Моя мать была тупая наглая шлюха, не сумевшая держать ноги вместе! Похотливая тварь, у которой достоинства, как у сучки во время течки. А когда пузо полезло на нос, всё, на что её хватило – бросить меня в приюте. Было бы честнее придушить. Но на это её хваленной храбрости не хватило. Она меня просто выкинула, чтобы я не усложнял ей жизнь.
Его слова ударили больнее, чем я думала.
Всё было не так.
То, что я годами чувствовала к Чеаррэ, никак нельзя было назвать похотью. Мой первенец родился в любви, которая закончилась плачевно, потому что обстоятельства были сильнее нас. Но история этой любви была по-своему красивой, хоть и горькой, как плоды калины.