Черная маркиза
Шрифт:
Он чуть усмехнулся и отошёл прочь, оставив Дидье стоять с разинутым от удивления ртом.
Впрочем, тот немедля опомнился и, вмиг очутившись у планшира, протянул руку сперва Мадлен, которая взлетела на борт легко, как птичка, а потом — Франсуа. Пальцы брата кузнечными клещами сомкнулись на его запястье, и Дидье едва не крякнул, втаскивая его на палубу.
Пока Мадлен, всё в тех же мальчишеских обносках, с горящими от возбуждения глазами носилась туда-сюда, то свешиваясь с планшира, чтобы помахать толпившимся на берегу односельчанам, то ныряя
Он действительно казался настоящим медведем, кряжистым, угрюмым и опасным, но в глазах его Дидье увидел почти детскую растерянность и смятение. Сердце у него ёкнуло.
Они заговорили одновременно и так же одновременно осеклись.
— Я… просто хотел сказать, чтоб ты не боялся, тебя никто тут не обидит, — неловко пробормотал Дидье, машинально сжимая и разжимая пальцы на эфесе своей шпаги.
Франсуа поморгал и едва слышно произнёс, указывая на свой сундучок:
— Я не был дома… ушёл прямо из кузницы вместе с Мадлен… отец меня там заменил… и потому у меня с собой только мои инструменты.
Он запнуся и смолк, неловко переминаясь с ноги на ногу на покачивавшейся палубе.
Значит, Франсуа покидал родную деревню так же, как сам Дидье когда-то — в чём был.
И значит, отец тоже отправился прочь из дома — в свою кузню.
— Найдутся тебе штаны, — буркнул Дидье с натянутой улыбкой. — По мне не суди — эта одёжа мне нужна, только чтоб пыль в глаза пускать.
Франсуа степенно кивнул.
— Вы что тут? — воскликнула Мадлен, налетая на них обоих, как вихрь, и хватая за руки, переводя взгляд широко раскрытых глаз с одного брата на другого. — Я вас люблю!
Франсуа вдруг улыбнулся — коротко и почти незаметно — так, что Дидье было решил, что ему это почудилось, но Мадлен, радостно подпрыгнув, повисла у Франсуа на шее и задрыгала ногами.
Братья встретились взглядами поверх её русоволосой головы, и Франсуа опять улыбнулся — уже смелее.
— Эй, капитан! — раздался позади них резкий окрик Грира. — Забудь-ка на время о своей драгоценной семейке. Пора отчаливать!
Дидье обернулся.
Грир стоял, пронзительно глядя на него, готовый прыгнуть в шлюпчонку Габриэля, где уже сидел Моран. Команда «Разящего» суетилась на палубе.
Действительно, пора.
Дидье коротко выдохнул и, дождавшись, пока Грир спрыгнет в шлюпку, гаркнул во всё горло вылетевшим из трюма Кэлу и Сэму:
— По местам стоять, с якоря сниматься!
Зажужжали и заскрежетали диковинные механизмы близнецов, подменявшие большую часть команды, и «Маркиза» с готовностью встрепенулась, словно собиравшаяся упорхнуть птица.
Дидье подмигнул ошеломлённо застывшим Мадлен и Франсуа и снова повернулся к родному берегу.
Всевышний Боже, он опять покидал этот проклятый, постылый, единственный во всём мире берег, и снова без всякой надежды когда-нибудь сюда вернуться.
Церковный шпиль над могилой матери.
Жестяной петушок над кровлей отцовского дома.
Смуглое, строгое и прекрасное лицо Жозефины Сорель, застывшей впереди всех, у самой пристани. Ветер трепал подол её поношенной юбки. Она опять была без чепца, и пряди иссиня-чёрных волос небрежно спадали на её высокий лоб.
Губы её были плотно сжаты.
Боже, да ведь он никогда больше не увидит этого.
Не увидит отца.
Не увидит… её.
Под устремлёнными на него взглядами десятков пар глаз Дидье Бланшар шагнул к борту своего брига, сорвал с головы капитанскую треуголку и, низко поклонившись Жозефине Сорель, швырнул треуголку в воду.
За его спиной тихо ахнула Мадлен.
«Разящий» и «Маркиза» достигли устья реки Святого Лаврентия к следующему полудню. Механизмы близнецов, исправно работавшие, доставили бы их туда и быстрее, но ход кораблей замедляла сама река, её многочисленные излучины и отмели.
Дидье чувствовал, что прямо-таки задыхается без океанского простора. Он то и дело теребил старичка лоцмана, взятого им на борт в одной из прибрежных деревушек, и сам словно прирос к штурвалу.
И вот наконец на другой день он даже без подзорной трубы углядел, как далеко впереди речная вода, тёмная, как свинец, постепенно меняет свой цвет на бирюзовый — море, море распахивало «Маркизе» свои объятия.
— Мадлен! — ликующе выкрикнул Дидье, не оборачиваясь, не в силах оторвать взгляд от этого бирюзового отсвета вдали. — Франсуа! Смотрите! Море!
Пресвятые угодники, да он готов был пританцовывать у штурвала! Наконец-то ему в лицо снова ударил солёный ветер, принеся с собой свежий и острый запах водорослей, взметнул ему волосы, раздул воротник рубахи.
Скоро, скоро «Маркизу» примет настоящая глубина.
Мадлен вихрем промчалась мимо, устремляясь к форштевню. Глаза её сияли, когда она обернулась на бегу, и Дидье ликующе рассмеялся.
Его сестра была настоящим маленьким бесёнком, и ему уже пришлось от души шлёпнуть её вчера, стаскивая с мачты, куда она полезла без страховочного конца вокруг пояса… но она понимала его, ещё как!
Франсуа тоже подошёл вразвалочку, вынырнув из трюма, где он сосредоточенно изучал чудесные, ускорявшие ход механизмы, поставленные там близнецами, но посмотрел он вовсе не в морскую даль, а на Мадлен.
Братья переглянулись, и Франсуа кивнул, будто прочтя мысли Дидье.
Вырвавшись вперёд, «Маркиза» вышла в речное устье, лавируя между разномастными судами и судёнышками — Пресвятая Дева, тут были даже плоты, груженные сосновыми брёвнами, и как же вся эта братия мешала! Дидье смачно выругался себе под нос, ещё крепче сжимая штурвал.
Ещё чуточку, palsambleu!
Океанская, настоящая волна качнула «Маркизу», зеленью прокатившись под форштевнем, и Дидье не выдержал.
Nombril de Belzebuth, да он уже не мог больше терпеть!