Черная река
Шрифт:
Свободные бегуны покупали одежду на уличных ярмарках, продукты — на фермерских рынках. По улицам ходили пешком или ездили на велосипедах, собранных вручную из выброшенных деталей. У каждого имелся сотовый, но звонили бегуны с заранее оплаченных номеров, которые не так-то легко отследить. Много времени проводили в интернете, но при этом не пользовались услугами провайдеров. Роланд собирал из жестяных кофейных банок антенны, с помощью которых удавалось подключиться к WiFi-интернету. Ребята называли это фишингом —
К девяти часам все, кто планировал напиться, своей цели достигли. Мэллой — сегодняшний бармен — с возмущением рассказывал, что правительство собирается снять отпечатки пальцев у всех подростков, которые хотят получить паспорт. Потом создадут секретную базу данных, куда сольют собранные биометрические сведения.
— Министерство внутренних дел говорит: сняв отпечатки у одиннадцатилетней девочки сегодня, мы предотвратим террористическую атаку завтра, — вещал Мэллой. — Неужели люди не видят, что это все ради контроля!
— Неплохо бы тебе контролировать свои возлияния, — посоветовал Джаггер.
— Мы уже в тюрьме! — продолжал Мэллой. — Нас заперли, а ключ выбросили. Где же Странник? Вот что я хочу знать. Говорят: «Вся надежда на Странника». Но я не вижу его! Где он? Пусть покажется!
Габриелю вдруг почудилось, будто собравшиеся знают о его истинной сущности. Он огляделся, отыскал взглядом Себастьяна и Роланда — не укажут ли на него, не закричат ли, мол, вот он, ваш Странник, бесценный ублюдок! Это его вы ищете!
Но на пьяного не обращали внимания. Кто-то из команды Мэллоя подхватил его под руки и потащил прочь. Вечеринка продолжилась как ни в чем не бывало. Пиво и чипсы ходили по кругу.
В коридоре на первом этаже Габриель догнал Джагтера и спросил:
— О чем кричал Мэллой?
— Это вроде как тайна, приятель.
— Ладно тебе. Мне-то можешь верить.
Чуть помедлив, Джаггер кивнул.
— Ладно, скажу. — Он отвел Габриеля на пустую кухню и там начал складывать мусор в пакет из-под покупок. — Помнишь, когда мы только встретились в пабе, я упоминал Большой Механизм? Кое-кто из Свободных бегунов верит, что есть некая группа под названием Табула — она-то и стоит за всем этим наблюдением и контролем. Табула хочет превратить Британию в тюрьму без стен.
— А кто такой Странник?
Бросив пакет с мусором в угол, Джаггер открыл баночку пива.
— Ну, в этом месте история начинает смахивать на бред. Ходят слухи, что люди, которых называют Странниками, должны спасти нас от невидимой тюрьмы. Потому-то и пишут на стенах по всему Лондону: «Вся надежда на Странника». Даже я парочку надписей оставил.
Габриель постарался говорить как можно более спокойно и непринужденно:
— Джаггер, а что особенного в Страннике? Чем он поможет?
— Да провалиться мне, если знаю. Иногда кажется, что все эти слухи о Страннике — всего лишь слухи. Я только хожу по городу и вижу, как день ото дня камер становится больше. Полная безнадега, приятель, — вот что я вижу. Наша свобода утекает, словно песок сквозь пальцы, и всем на это начхать.
Вечеринка закончилась за полночь. Габриель помог подмести полы и собрать мусор. Наступил понедельник, и Странник с нетерпением ждал, когда вернется Роланд, ушедший к Тайбернскому монастырю. Наконец он услышал, как кто-то поднимается на чердак. В дверь тихонько постучали — вошел Роланд, как всегда торжественный и слегка грустный. Пастух, растерявший овец, как называл его Себастьян.
— Я сделал, как ты просил, Гало. Сходил к монастырю. — Роланд медленно покачал головой. — Никогда не бывал в женской обители. У меня в семье все пресвитериане.
— Что там, Роланд?
— Монахини, о которых ты говорил — сестра Энн и сестра Бриджет, — обеих нет. Вместо них новенькая, сестра Тереза. Говорит, на этой неделе «общественной монахиней» будет она. Как-то глупо звучит…
— «Общественная монахиня»? Это значит, ей дозволено общаться с чужаками.
— Верно, со мной она тоже пообщалась. Милая девушка. Я чуть было не предложил сходить вечерком в паб и пропустить по кружечке пива. Только вряд ли монахини ходят в пабы.
— Согласен, вряд ли.
Габриель надел куртку.
— Сходить с тобой, Гало? — предложил Себастьян. — Ты как?
— Это только мое дело. Не беспокойся, вернусь. Что на ужин?
— Лук-порей, — медленно ответил Роланд, — сосиски, картофельное пюре и… лук-порей.
Каждый велосипед в Винном доме носил имя и хранился под навесом в саду. Выбрав тот, который звали Синим монстром, Габриель покатил на север к реке. Руль у Синего монстра был от мотоцикла, зеркала заднего вида — от фургона доставки; рама — ржавая, в пятнах ярко-голубой краски. Заднее колесо постоянно скрипело.
Габриель проехал через Вестминстерский мост, и дальше — к Тайбернскому монастырю. Дверь открыла молодая монахиня — кареглазая смуглянка.
— Я хотел бы посмотреть склеп, — сказал Габриель.
— Сейчас никак не получится, — ответила монахиня. — Мы уже закрываемся.
— Но я завтра утром улетаю домой, в Америку. Может, покажете по-быстрому? Я несколько лет хотел сюда приехать.
— О, понимаю, проходите… — Она открыла дверь, пропустив Габриеля в клетку, служившую приемной. — Извините, но у вас на все про все несколько минут.
Достав из кармана связку ключей, монахиня отперла ворота. Габриель задал несколько вопросов и выяснил, что монахиня — испанка, а в орден вступила, когда ей было четырнадцать.