Черная сага
Шрифт:
И потому-то я время от времени резко вставал и говорил:
— На этот раз достаточно!
Абва не спорил, отводил глаза. Я уходил, командовал и принимал подчиненных с докладами. Мы шли невдалеке от берега. На берегу мы покупали хлеб. Да, покупали! Хотя, конечно, можно было просто брать, но, во-первых, мы шли еще мимо подвластных нам и, следовательно, союзных нам берегов, а во-вторых, у меня был свой, особый расчет на будущее — и поэтому я приказал не скупиться. И нам давали дважды, трижды пропеченный хлеб. А от сигнальщиков я получал
А тех, кого еще весной расставил Полиевкт, уже и в помине не было. Их кто-то снял. Возможно, скоро снимут и моих…
Ну а пока мы шли вдоль берега. Гликериус учил меня, закладывал в меня все новые и новые варварские слова — и улыбался. Я перед ним робел. Я его ненавидел. И он, я думаю, об этом знал, ибо он, как мне уже тогда казалось, умел читать чужие мысли. И, возможно, я бы давно уже приказал выбросить его за борт… но каждый раз останавливал себя, убеждая, что если обуздать его и сделать своим послушным орудием, то…
Нет! И еще раз нет! Я просто думал об одном: как только Тонкорукий умрет, абва сразу же оповестит меня об этом. Он сам мне это обещал, лишь только мы отчалили от Наиполя. Он так сказал:
— Наш повелитель очень плох. Боюсь, он долго не протянет.
Я, побелев, спросил:
— И что тогда?
— Тогда, — сказал Гликериус, — я тотчас упрежу тебя.
Да вот не упреждает и не упреждает! Сперва остались позади берега подвластные, потом мы миновали чуждые, пустые, а вот уже и подошли к Дикой Реке…
Хотя какая она дикая? Я бы назвал ее ленивой. Она очень широкая и мелкая, а берега у нее невероятно низкие, течение едва заметное, вода прозрачная, безвкусная, а дно песчаное. Равнина, через которую протекает эта река, до самого горизонта покрыта пожухлой травой. Весной, сказал Гликериус, эта равнина сплошь усеяна бесчисленным множеством цветов, а сочная трава, еще не сожженная солнцем, привлекает в эти места огромные табуны низкорослых диких лошадей. Потом за этими лошадьми сюда приходят варвары. Варвары никогда между собой не ссорятся, ибо добычи хватает на всех.
— Они едят конину?! — спросил я.
— Да, — утвердительно кивнул Гликериус. — Ибо они считают, что лошадь — это самое чистое животное, ибо оно питается только травой, в то время как, например, свинья…
Я приказал ему молчать — и он молчал.
Молчал и Тонкорукий. Да! Ибо уже который день подряд мои сигнальщики принимали из Руммалии одно и то же сообщение: «Нет ничего». Нет ничего! Какая ложь! Я пребывал в великом гневе. И я уже хотел было остановить движение, а то и вовсе повернуть назад…
Но если это только лишь ловушка? А если…
Х-ха! И я не повернул, а шел и шел и шел вверх по реке. Берега становились все выше и круче, да и сама равнина по обеим сторонам реки стала понемногу оживать. Теперь она уже была там-сям покрыта довольно-таки обширными зарослями низкого и густого кустарника, ветки которого были буквально унизаны спелыми винными ягодами. Я отдал строгий приказ, чтобы этих ягод брали в строго ограниченном количестве. Хотя они были весьма приятными на вкус.
Но дикий хлеб! Вы можете себе представить поля никем не сеяного хлеба?! Мало того — на каждом стебле этого удивительного злака имеется не по одному, как обычно, а сразу по четыре колоса, а в каждом колосе содержится по двадцать восемь зерен! Мы собирали этот хлеб, мололи его и пекли, и из него получались весьма пышные и ароматные караваи. И не беда, что этот дикий хлеб был черен, словно души варваров, но зато вкус его был просто изумительный!
А варвары тот хлеб не жнут, они им брезгуют. Ну что ж, на то они и варвары. И так здесь и с золотом. Они, эти здешние дикие варвары, ходят по нему, топчут его своими грязными ногами, но вот чтобы склониться к нему, взять его — на это у них не хватает ни знаний, ни смекалки. А ведь они самозабвенно любят золото! Ради него они идут на смерть, ради него они продают в рабство своих единоплеменников, ради него они ввергают свои души в лапы диких и кровожадных божеств. А золото тем временем…
— Вот, посмотри, — сказал абва Гликериус, — оно уже в моих руках. Вот. Р-раз!
И с этими словами он обычной суповой чашей зачерпнул немного песка прямо у самых ног, — прополоскал его, потом еще раз и еще. А после накатал все, что там осталось, на загодя приготовленный ртутный шарик и показал мне…
Золото! Правда, всего каких-то несколько крупиц…
Но зато сразу! Прямо из-под ног! Я засмеялся и сказал:
— Сбылась твоя мечта. Ты наконец-то добыл золото. И даже не из свинца, а просто из песка.
— Н-ну, — улыбнулся абва, — это не такая уж и большая хитрость. Золото можно добывать и из воздуха.
— Как?! — поразился я. — Здесь разве золото и в воздухе?
— И здесь, — кивнул Гликериус, — и в Руммалии, и везде. Нужно только правильно сотрясать этот самый воздух, и тогда золото посыплется, польется, потечет к тебе со всех сторон! Разве не так?
Я помрачнел. Мне было не до шуток. И я сказал:
— Но самое чистое золото добывается острым мечом.
— О, нет! — сказал Гликериус. — Меч ничего не добывает, меч только вызывает страх, и это уже страх расплачивается с тобой золотом. Но если у меня нет страха, то ты от меня ничего не получишь — ни золота, ни…
— Хорошо! — сказал я. — Я с тобою согласен. Итак, вернемся к золоту. Ты для того и отправился вместе со мной, чтоб разыскать эти богатейшие прииски? Или…
— Да, — кивнул абва. — Или.
— Так, значит, ты идешь к Источнику!
Абва ничего на это не ответил, а только осмотрелся по сторонам. Но мы были одни, ибо довольно-таки далеко отошли от лагеря, никто не мог нас слышать, и потому я повторил вопрос:
— К Источнику?
Он не кивнул. Но и не возразил. Мне было довольно такого ответа. Я встал…