Черная сакура
Шрифт:
Домашний уют. Все это мне чуждо. Все должно было сложиться иначе. Мне предстояло стать человеком, который регулярно ходит выпивать с дружками. Клюет носом, распинаясь о себе и своих достижениях. Но этого со мной не произошло. Или я сам выбрал другую дорогу: женился молодым, молодым познал горе. И теперь я страдалец. Но когда требуется, когда требуется, я умею обращаться с мечом.
Фудзибаяси, его ножницы, рассказы о войне и…
Вот почему я здесь. Я праздную. Я сразился с волками и спас девиц. Так оно и было, разве нет? Разве нет? Почему бы не рассказать им эту эпическую повесть о мече, крови, луне, скрежете зубов и…
Потому что с тех пор, как сгинула Руби, ничто больше не….
Даже хороший рассказ,
Героизм — это когда…
Пожалуй, сейчас мне не помешал бы разговор с отцом. Он постарался бы опровергнуть мои слова, сформулировать какую-нибудь…
Я должен рассказать про Руби. Что произошло в тот день? Надо освободить разум от…
Я должен попытаться.
— Что в сумке?
— Кости.
— Кости? Какие кости?
Они смотрят на меня как на сумасшедшего. Имеют право. Разве они видели настоящего меня? Кто вообще…
Я подхватываю сумку с костями, швыряю на стол деньги и оставляю этих двоих в недоумении. Уже поздно, мне пора топать домой с бедренными, берцовыми и прочими костями, да впридачу с гладким черепом бедного мальчишки; все это постукивает у меня за плечами. Растолкаю жену и расскажу о находке. Ну, или утром. Утром лучше. Если утро наступит. Никогда нельзя быть уверенным.
9
Что-то про дно ямы, снова и снова, босая и одинокая; что это за песня, она и сама не знает, может, учитель музыки напел, бренча на гитаре; она идет и поет, она помнит его приятный голос.
Осенью на побережье холодно. Почему она еще не умерла? Почему волки не разорвали ее на части? Как ей удалось уцелеть?
Те люди, что шагают вдоль побережья, наверняка на что-то надеются, наверняка думают, будто они куда-то идут или что-то ищут. Они целеустремленные.
Она видит, как какой-то человек поднимает морскую раковину, взламывает, раскрывает и опрокидывает ее содержимое в свою алчную, слюнявую пасть. Он рад своей находке, пускается в пляс. Девочка смотрит на это, и ей хочется есть. Ей никогда не приходилось добывать себе еду. Прошло еще несколько дней. Сколько еще осталось?
Поет что-то про дно ямы, снова и снова, босая и одинокая, снова и снова, снова и снова, снова и снова…
10
Четырнадцатый — ни секунды не женщина.
Четырнадцатый быстро пришел к власти, потому что Тринадцатый быстро ее утратил. А что именно он утратил? Утратил чувство реальности, политический вес, доверие избирателей, жену и детей. Утрата жены и детей оказалась, вероятно, самой горестной (впрочем, его имя тоже никто не удосужился узнать). Перед камерами он выглядел все более неуверенным, и все ждали, что рядом с ним появятся жена и дети, этакий объединенный фронт, и расскажут, как они все вместе выстояли, невзирая на трудности, невзирая на промахи злополучного отца семейства, и заявят, что прощение и понимание в будущем наверняка станут нормой, как на Западе, и им наверняка удастся преодолеть стыд. Да, в предыдущие века негодяи-политики именно так и поступали, но западная модель себя не оправдала. Страна эта многое позаимствовала у Запада, в основном всякой дряни, но когда дело доходит до стыда, мы остаемся Востоком: жена скорее возьмет двоих детей-подростков на футбольный матч, нежели появится на пресс-конференции, и вместо того, чтобы каяться за трехлетнюю интрижку с двадцатилетним стажером, они все вместе примутся орать на неповоротливых центрбеков, неумелого полузащитника и всех прочих, кто завладеет их вниманием. Говорят, старший сын, которому сейчас пятнадцать, проявил кое-какие умения на футбольном поле и это вызвало интерес у зарубежных клубов. Весьма по-западному!
Он плакал. Тринадцатый открыто плакал. Но это абсолютно никого не тронуло. Просто проигнорировали — неужели он рассчитывал на какое-то там прощение? — ведь
В сущности, он рассуждает только об увлекательной военной игре, и к удивлению (хотя и не к негодованию) большинства жителей страны уже сумел заключить многочисленные контракты на производство танков, дронов, военных вертолетов и полицейских бронеавтомобилей. В селениях, разумеется, об этом не слышали почти ничего — коммуникационная инфраструктура нынче работает медленно, и только большие города обеспечены ею по-настоящему; селения забыты напрочь, те, что еще остались, что еще не смыты, не слышат никаких дикторов, только завывания волков, рыщущих огромными, неумолимо растущими стаями. Необходимо что-то предпринимать против волков и против волн, Четырнадцатый это понимает, но военная мощь прежде всего. Будем производить оружие для себя. И с другими торговать. Такой план он разработал. Ну и ладно. В любом случае непохоже, чтобы кого-нибудь это по-настоящему встревожило. Кому есть дело до того, что за нелепую политику он станет осуществлять? Он перестал бросаться фразами из прошлого вроде «проактивный пацифизм» и «интероперабельность» и готов называть вещи своими именами. Он намеревается наделать (и как можно больше) истребителей, подводных лодок, ракет (и рано или поздно их запустить в определенном направлении), морских патрульных самолетов, реактивных снарядов, сторожевых кораблей, транспортеров для боеприпасов, танков и прочего военного имущества, и не остановится, пока все это не будет под рукой и в изобилии.
Тринадцатого больше не допустят к собственным детям — хотя сексуальный стажер и перебрался к какому-то западному банкиру, — дети никогда особо не любили отца (он никогда не бывал дома, вечно работал), привязанности не испытывают, так что ему остается единственный путь. Придет момент, и он достанет меч (вероятно, его понадобится заточить) и поступит благородно.
IV
Со всех сторон гонимы
Попытайся.
Ладно.
Руби была…
Еще раз. Вдохни поглубже. Руби была…
Ладно.
Руби исчезла два года назад. Наша драгоценность, наш клад, наше…
Попытайся.
Вдохни поглубже.
Ей исполнилось одиннадцать. Шла домой из школы, с плотным кожаным ранцем за спиной, медленно и неуклюже ступая длинными ногами, меряя тротуар широкими шагами, пинками загоняя камушки в водосточные решетки, сдувая пушистые головки одуванчиков.
Все это ложь.
Начни заново.
Ладно.
Руби была…
Еще раз.
Вдохни поглубже. Руби была… со мной.
Мы были вместе.
Повтори еще.
Мы были вместе.
Еще.
Мы были вместе.
Вот.
Мы были вместе, когда разразилось последнее землетрясение, были вместе, когда на нас начало надвигаться цунами. Я так долго пытался забыть об этом. Не хотел признаваться. Примирился с… примирился… Просто струсил. Точнее говоря, боялся признаться в произошедшем. Это…
Вдохни поглубже…
Я не смог спасти мою девочку. Не смог спасти мою девочку. Не смог спасти даже мою маленькую девочку.