Черная вдова
Шрифт:
– И автомобиль, - напомнил подполковник.
– Послушайте, Дмитрий Александрович, неужели это мог натворить смерч?
– спросил Чикуров.
– Другого объяснения, увы, нет. Буквально два часа назад я снова беседовал с Сирбиладзе.
– Местным начальником гидрометеослужбы?
– Да. Он такие сведения привел, в которые даже трудно поверить! Стоит, к примеру, на пути смерча дом. Прошел смерч - и нет дома! Разметало по щепочкам. Или такие случаи: попадет курица в полосу смерчевого вихря, так в мгновение ока становится голенькая, словно ее ощипали.
Чикуров представил себе подобную
– Факт!
– горячо заверил его Кичатов.
– Это не анекдот! Да что там курица! Знаете, что бывает здесь, на побережье? Смерч как насосом затянет в свою воронку огромное количество воды и перебрасывает в предгорья.
– Он показал на поросший лесом хребет.
– А оттуда вода бешеным потоком несется вниз и сметает на своем пути буквально все!
– И часто такое случается?
– Катастрофические случаи бывают, конечно, нечасто, - ответил Кичатов.
– Однако подобное произошло в районе Сочи-Мацестинского курорта осенью тысяча девятьсот семьдесят пятого года... И еще в конце лета восемьдесят пятого года, в районе Лазаревского.
– А самое последнее, значит, в районе Чернушки? Так?
– Да. Как установили работники южноморской гидрометеослужбы, смерч пронесся около шести часов утра с двадцать первого на двадцать второе октября. То есть три дня назад... Помните, я вам рассказывал про рыбу в кустах?
– Конечно.
– Так вот в том месте смерч и обрушил на землю буквально водопады! Сила вихря, по-видимому, была велика...
– Почему по-видимому? Разве точных сведений нет?
– Понимаете, более полную картину происшествия Сирбиладзе обещал представить через день-другой, - пояснил Кичатов.
– В официальной справке.
– Ясно, - кивнул Чикуров.
– Давайте подъедем к устью Чернушки. Хочу осмотреть то место.
– Пожалуйста.
И подполковник дал команду водителю везти их к Верблюду.
– Ну а что женщина, которая звонила в номер Варламова, когда там проводился обыск?
– продолжал расспрашивать коллегу Игорь Андреевич.
– Женщина...
– хмыкнул Кичатов и зло добавил: - Язык не поворачивается называть так это чудовище!
Чикуров удивленно вскинул брови: Дмитрий Александрович все время был сдержан и вдруг...
– Извините, Игорь Андреевич, - спохватился Кичатов.
– Знаю, надо быть объективным, стараться без эмоций.
– Это на допросах, - улыбнулся Чикуров.
– А между собой, я считаю, наоборот. Страсти, они помогают. И что же вас так возмутило?
– Лучше по порядку...
– Давайте, - кивнул следователь прокуратуры.
– Фамилия Елизаветы Николаевны Тимофеева, - продолжал. Кичатов. Тридцать три года, а выглядит на все пятьдесят! На лице прямо-таки светятся все пороки, которыми она обладает. А их куда как много! Проститутка, воровка, фарцовщица, сводница, шантажистка!
– Ничего себе букетик!
– усмехнулся Чикуров.
– А все началось еще со школы, - рассказывал Дмитрий Александрович. Чуть ли не с пятого класса. Ставила мальчишкам-воздыхателям условие: хочешь поцеловать, купи эскимо на палочке или поведи в кино. Немного подросла, и кино и мороженое ее уже не устраивали, а подавай кафе или ресторан. В шестнадцать лет она впервые отдалась за деньги. Ну и пошло-поехало!
– Это еще что за птица?
– удивился Игорь Андреевич.
– Проститутка, отдающаяся иностранцам. За валюту и за тряпки. Ничем не брезгуют: пиво в банках, печенье, сигареты. Лишь бы не наши. Между прочим, на французском языке "путана" - шлюха.
– И тут страсть к иностранщине, - усмехнулся Чикуров.
– А как же! Короче говоря, в восемнадцать лет у Тимофеевой родилась дочь Светлана. А через пару лет Тимофеева попадает в колонию: обворовала иностранца. Воспитанием дочери занималась родственница, не то бабка Елизаветы Николаевны, не то тетка. После освобождения Тимофеева пытается вернуться к прежней профессии, но, увы, колония - не курорт, да и прежняя бурная жизнь сделала свое: нет былой свежести, красоты, фигура расплылась. В общем, с молодыми "путанами" она уже не могла тягаться. А честно зарабатывать деньги ой как не хотелось! Тимофеева занялась фарцой, валютными махинациями и сводничеством. Ну и погорела, конечно. Снова суд, нары, тюремная баланда.
После третьего срока она вышла на волю всего полгода назад. Видит, дочь подросла. К сожалению великому, яблоко от яблони упало совсем рядышком... Елизавета Николаевна стала ее наставницей по части проституции...
– Погодите, Дмитрий Александрович, - перебил коллегу Чикуров.
– Если Тимофеевой сейчас тридцать три, то сколько же ее дочери?
– В том-то и дело, что девчонке всего пятнадцать лет!
– Кичатов поморщился, словно от зубной боли.
– Да-а!
– вырвалось у Чикурова.
– Прямо не верится. Чтобы мать свою несовершеннолетнюю дочь толкала на панель!
– Вы послушайте, чем они занимались, - продолжил подполковник. Елизавета Николаевна подыскивала для дочери клиентов. А глаз у нее наметан, старалась подобрать из тех, у кого тугая мошна. Но в основном охотилась за пожилыми мужчинами, занимающими высокое положение. У Тимофеевых было два варианта, как выудить денежки. Первый: Светлана завлекала любителя молоденьких девушек на специально снятую для этого квартиру. Когда клиент входил в раж, появлялась мамаша. Она разыгрывала оскорбленную честь, совала под нос метрику дочери, грозилась ославить, подать в суд и так далее. Короче, доводила клиента до шокового состояния. И тут, как говорится, Елизавета Николаевна брала его голыми руками - требовала компенсации. Если у клиента не было с собой соответствующей суммы, заставляла писать расписку.
– Какая такса?
– В зависимости от достатка и положения жертвы. Обычно десять тысяч. Иногда - больше, если чувствовала, что клиент особенно перепуган и готов на все.
– А второй способ?
– Светлана шла с клиентом в гостиницу. Потом, ублажив его, напоив, забирала документы и поминай как звали! На следующий день в номере раздавался телефонный звонок. Елизавета Николаевна угрожала, предлагала встретиться, требовала в обмен на документы деньги. Словом, как в случае с Варламовым. Здорово все рассчитала, бестия! Клиенты выкладывали требуемую сумму как миленькие.