Черная вдова
Шрифт:
Астахов не походил на бродягу. Самое главное, на что обратил внимание Чикуров, - руки у него были ухоженные. Разве что не наманикюренные. Одежда - опрятная. И это при его житье-бытье в тайге, где бичи ютятся черт-те где, даже в землянках и медвежьих берлогах. Еще Игорь Андреевич отметил, что у Астахова был цепкий, пронзительный взгляд, словно тот пробовал на следователе свои гипнотические возможности.
– Павел Кузьмич, - начал следователь, - кем вам приходится Листопадова.
– Жена и мать моего ребенка, - последовал ответ.
– Зачем вы освободили ее из комнаты милиции?
– Побудь она в ваших застенках день-другой, вы заставили бы ее признаться в
– Астахов криво усмехнулся.
– Откуда у вас такие о нас представления?
– Если уж в газетах пишут об этом открыто... Впрочем, мне самому пришлось испытать такое, что даже и корреспонденты не могут себе представить в самом кошмарном сне! Когда мозги пытаются свернуть набекрень...
Следователь решил не выяснять, что имел в виду задержанный: это был явно отвлекающий маневр.
– Ну, допустим, что вы любящий муж и отец, хотя по документам вы не имеете никакого отношения ни к Листопадовой, ни к ее дочке, тогда почему вы ее убили?
– Чушь!
– неожиданно спокойно ответил Астахов.
– Убил ее участковый.
– Листопадова убита выстрелом в лоб.
– Кто бежал впереди нее? Вы! Участковый сзади.
– Ну и что?
– пожал плечами Астахов.
– Она все время оглядывалась... И потом, у меня пистолета нет.
– Он показал вывернутые ладони.
– Тогда, значит, стрелял ваш напарник. Это был Чекист?
– Да, - ответил задержанный.
– Ладно, кем и из какого оружия убита Листопадова, скажут свое слово эксперты. К вашему напарнику мы еще вернемся. А сейчас меня вот что интересует: Листопадова похищала в больнице наркотики для вас?
– Лично я их не употребляю, - отрезал Астахов.
– Не для вас так, может, для вашей компании в лесу?
– Я понимаю, вы хотите представить меня бродягой, у которого нет ни цели, ни идеи... Плюс к этому - наркоманом и убийцей, - хмуро произнес Астахов.
– Это не так. Абсолютно! Прежде чем стать тем, кого вы видите перед собой, я прошел огромный путь. Через заблуждения, страдания, очищение... И если вам нужна моя исповедь...
– Он замолчал, выжидающе глядя на следователя.
– Я готов выслушать, - кивнул Игорь Андреевич.
– С рождения до определенного времени я жил, как и все вы, - начал Астахов после некоторой паузы.
– Исполнял заповеди и чтил законы вашего общества, был принципиальным. То есть абсолютно беспринципным! Посудите сами. Дома я один - Чук и Гек одновременно. На улице другой - Жиган, помните фильм "Путевка в жизнь"? В школе я третий - Павлик Морозов... В институте еще больше преуспел, развивая и утончая вышеприведенную формулу поведения. Активист, степендиат. При распределении получил право выбора. Пошел в НИИ. Там не был обойден, раз в квартал имел свою тридцатку, в виде премии, к большим праздникам - благодарность. Наверное, уже привесили ярлык - какая дрянь выпестовалась?
– неожиданно спросил Астахов.
– Просто слушаю, - пожал плечами следователь.
– Самое страшное, я был как все, - продолжил Астахов, - из новой породы, выведенной вашим обществом. Декламировал горьковское "безумству храбрых поем мы песню", а на самом деле готов был вместе со всеми затоптать любого храбреца, отважившегося сказать хоть слово правды! С такими у нас в институте не церемонились.
– Чем вы занимались в НИИ?
– Многими научными проблемами. В том числе проблемами внеземных цивилизаций. Дураком я не был, уверяю вас, зря штаны не просиживал. Публиковался в научных изданиях и популярных. Наверное, я бы мог жить так годы и годы, и, как сказал кто-то из сатириков, еще как жить! Но... Астахов многозначительно поднял
– В один прекрасный день меня посетила шальная мысль. Она вылилась в интереснейшую теорию, над которой я просидел два года. Мне бы молчать, оформить кандидатскую, а меня распирало!
– похлопал он себя по груди.
– Ну, и пошел я к замдиректора по науке. Он выслушал, похвалил. Изложите, говорит, на бумаге, и подробней, выйдем с вашей идеей куда надо. А пока о ней никому ни слова. Я вылетел из его кабинета буквально на крыльях. Взял отпуск за свой счет, накатал вот такой кирпич и преподнес ему, как говорится, на блюдечке с голубой каемочкой. Проходит месяц, другой, полгода, и вдруг - бац, книжка выходит в издательстве... За подписью того деятеля... Он защищает докторскую, становится директором. И уже не нашего, а головного НИИ! Меня это потрясло! Говорят: пока жареный петух не клюнул... Так и со мной! Стучался во все инстанции, обивал пороги, требуя справедливости. Правдолюбом стал - не дай бог! Разоблачал всех и вся!
– Астахов печально усмехнулся.
– Представляете, в те времена, когда вашей так называемой гласностью и не пахло. Короче, упекли в психушку. Меня, совершенно здорового человека, объявили шизофреником.
"Вот, наверное, что он имел в виду в начале допроса, когда говорил, что ему пытались свернуть мозги набекрень", - подумал Игорь Андреевич.
А задержанный продолжал:
– Отношения между разумными существами могут строиться только на универсальных принципах. Их-то впервые и поняли киники.
– Киникия - это, так сказать, дань тем древним грекам, чью философию вы проповедуете?
– Да. И не только ее, но и дзен-буддизм.
– Но ведь это эклектика, - заметил Чикуров.
– Почему же? Сами подумайте: если есть, допустим, одни лишь бобы или овсянку, то этого недостаточно и даже вредно телу. Так и духу нашему необходимы разные верования.
– Раз уж вы заговорили о теле и духе, - сказал Игорь Андреевич, употребление наркотиков убивает и то, и другое. А вы систематически травите ими своих киникийцев.
– Позвольте, позвольте!
– запротестовал новоявленный проповедник. Это не моя вина! Это беда! Она пришла к нам из вашей жизни!
– Ладно, вот вы говорите о равенстве, презрении к роскоши и так далее... Как же вы объясните ваши поездки на курорт? Я имею в виду - в Южноморск?.. Противоречие, Павел Кузьмич.
– Монтень как-то сказал: "Иногда я противоречу себе, но истине никогда не противоречу!" - Астахов снисходительно улыбнулся и неожиданно добавил: В Южноморск я езжу не отдыхать, а работать. Да, да, во благо нашей Киникии.
– Разве игра в карты - работа?
– съязвил следователь.
– Смотря как на это смотреть, - серьезно произнес Астахов.
– К примеру, перекинуться в поезде в "девятку" или с женой сыграть в "дурачка" - забава... А фокусы-покусы? Для кого-то тоже развлечение, а для профессионала, как, например, Акопяна, народного артиста СССР, - труд! И очень даже нелегкий!.. Так и у меня в Южноморске. Не думайте, что мне приятно: ведь приходится иметь дело с нелучшими представителями рода человеческого!
– Что вы имеете в виду?
– Так ведь у кого приходится облегчать мошну? У тех, кто набил ее преступным путем! Но для того, чтобы могла существовать наша коммуна, приходится идти на жертвы.
– А почему вы выбрали именно Южноморск?
– спросил следователь.
– Южноморск - это размах! Взяточники и расхитители крупного масштаба! Да вы об этом не хуже меня знаете! Не какие-нибудь тушканчики, щипачи или шакалы*! Там встречаются такие катраны**, где играют только на капусту***.