Черная Жемчужина
Шрифт:
— Какое-то время я помогала Скотту… мистеру Крамеру, старшему исследователю Архива. И поняла, что изучать историю прошлого нравится мне гораздо больше.
Блуждать по руинам и впрямь было захватывающе, но… приключений ей теперь хватало и в другом мире. Вот только сказать об этом Джошуа она не могла.
Кэйла поднялась из-за стола, все же ощущая свою вину перед дядей. Перед тем, кто опекал ее, кто не бросил, не оставил одну в этом жестоком порой мире.
— Кэйла… — Джошуа подошел ближе и мягко сжал ее плечи. — Если тебе казалось, что я давил на тебя из-за твоей особенности…
— Я не…
— Просто послушай. Что бы ты ни думала обо мне… Я поддержу любое твое решение.
Глядя ему в глаза, она медленно кивнула.
— Я решила, дядя. Я хочу воспользоваться предложением Скотта и, пусть и не сразу, но стать частью Архива.
— Хорошо.
Джошуа запечатлел на ее лбу отеческий поцелуй, заставив на мгновение задержать дыхание от странной внутренней боли.
***
Кэйла проснулась в Стоунверде, где все еще шли дожди, а в голове ее все еще звучали отголоски разговора с дядей, отчего-то кажущегося переломным. Теперь, когда она больше не работает на Джошуа, они станут видеться еще реже. Их пути разошлись окончательно… кроме того факта, конечно, что они по-прежнему жили в одном доме.
Джеральд сидел за столом. Кэйле вообще никогда не удавалось застать его спящим. Всякий раз, когда они путешествовали вместе, он просыпался до рассвета, а иногда казалось, что не спал вовсе.
Накануне вечером Кэйла показала Джеральду книги и свитки с магическими болезнями и проклятиями, которые обнаружила в доме Лана, и паладина всерьез заинтересовало написанное в них. Неудивительно — если Кэйла правильно поняла, они остались от старого и, по всей видимости, сильного колдуна Хелгеро, пропавшего в таинственной пещере, а значит, таили уникальные магические знания.
Вот и сейчас Джеральд изучал старинные фолианты, изредка бормоча себе что-то под нос — то ли запоминая, то ли удивляясь ранее неизвестному. Кэйла присоединилась к нему, как всегда, заинтригованная тем, о чем могли поведать ей древние — по меркам ее родного мира — книги. Исследование затянулось и Кэйла, скользя взглядом по строчкам и впитывая их смысл, не сразу заметила перемену в окружающем мире. Оторвала взгляд от книги, прислушиваясь.
Тишина. Дождь прекратился.
Жители Стоунверда выходили на улицу, изумленно, недоверчиво глядя вверх. Тучи расползлись, выглянуло робкое солнце. Украденное солнце вернулось на небо.
Еще одно открытие ждало Кэйлу, когда она приблизилась к стене, за которой прежде скрывался вход в райскую обитель Лана и Ильзы. Вместо портала — глухая стена, отозвавшаяся холодом и шероховатостью камня на ее прикосновение.
— Он решил остаться там, с Ильзой, под иллюзорным солнцем, — прошептала Кэйла.
— Идем, — помедлив, мягко сказал Джеральд. — Нам больше нечего делать в Стоунверде.
Книги он все-таки нехотя оставил. Честь паладина не позволяла прибрать к рукам чужое имущество, даже если оба хозяина — и Хелгоро, и Лан — больше никогда в этот дом не вернутся.
Они вышли на залитые солнцем улицы города. Горожане, оказавшиеся неподалеку, приветствовали их восторженными вскриками. Мелькали чужие лица, ладонь Кэйлы тонула в чужих руках, сияющие восхищением глаза впивались в нее взглядом. А она не чувствовала себя спасительницей Стоунверда, какой ее считали его жители.
Джеральд, казалось, видел, что творится у нее в душе. Как только они отъехали от города — все еще мокрого, омытого дождевыми слезами, но уже открывшего свои объятия солнечному свету, он сказал:
— Жизнь белой колдуньи — это вечная борьба. Не добра со злом, а прежде всего, с самой собой. Каждый день тебе предстоит делать нелегкий выбор. Ты прежняя знала это, но ты настоящая будто постигаешь уже пройденный путь с самого начала. И я вижу, как на тебя повлияла эта история.
— Ильза скоро умрет, — глухо сказала Кэйла, обличая в эти три слова всю свою горечь. Та подступала к горлу, мешая дышать. — Что я за колдунья такая, если не могу спасти всего одну человеческую жизнь? Жизнь девушки, которая слишком молода, чтобы умирать такой страшной смертью. Быть выжженной изнутри тьмой…
— Теневое проклятие смертельно и неотвратимо. В том, что Ильза заболела им, не твоя вина. Вина лежит на маге, который приручил тень, а затем выпустил ее на свободу. Такова жизнь — за чужие решения нередко приходится расплачиваться нам самим. Ильзе пришлось. У тебя не было шанса ее спасти… кроме одного. Но жизнь одной девушки против исковерканных жизней сотен людей…
Джеральд был прав насчет добра и зла — не все в этом мире так уж однозначно. Лан искренне хотел спасти свою любимую… и вот, к чему это привело. Можно ли назвать его воплощением добра, хотя его побуждения были светлыми? Нет. Воплощением зла? Тоже нет, хоть люди и пострадали из-за него.
Кэйла уже очень давно перестала воспринимать свое нахождение в мире Денизе как сон, как безумно интересную и сложную игру, в которой магия казалась чем-то исключительно светлым, волшебным, чудотворным. Теперь быть белой колдуньей — ее судьба, ее предназначение. Теперь только от нее зависит, какой запомнят люди Черную Жемчужину — справедливой или жестокой, чуткой или равнодушной… Спасительницей или разрушительницей чужих судеб.
Столкновение с аземой, ледяное дыхание смерти, мимолетно скользнувшее по ее щеке после злоупотребления магией крови, знакомство с обратной волной магии, трагическая история любви Лана и Ильзы — все это дало Кэйле понять, что ее путь белой колдуньи будет сложным, тернистым… опасным.
Как и то, что теперь, избавившись от всех иллюзий и предубеждений, она готова вступить на этот путь.
Часть четвертая. Клинок милосердия. Глава двадцать четвертая. Приручить стихию
«Думаю, чувствовать стихию ты уже научилась. А значит, пора приступить ко второй ступени, что называется «колебанием». Она научит тебя легкому изменению стихии. Практиковать эту ступень легче всего на воде, но и огонь сгодится. Протяни руку над емкостью с водой, почувствуй ее, не касаясь. А затем, подключая воображение, постарайся воздействовать на воду, заставить ее поверхность чуть задрожать. Помни, три столпа стихийной магии — это сосредоточение, представление и сила».