Черная Жемчужина
Шрифт:
Стоило прошептать молитву — воззвание к Амерей, и сила потекла по венам. Пальцами, охваченными свечением, Кэйла коснулась лба оскверненного.
Ее захлестнула волна эмоций — ярких, насыщенных, густо-черных. Столько ярости и боли, столько тоски! Она не ожидала такой отдачи. Эти черные мысли и эмоции мучили, жгли, ломали ее тело и ранили душу. Но где-то среди этой тьмы Кэйла нащупала тонкий лучик, искру света во тьме, и, ухватившись за него, потянула на себя.
Она тонула в сознании искореженного Скверной. Впитывала в себя его искаженную магию, чтобы обновить яркость Путеводной нити и
Воспоминание.
Скверна пока пощадила его, изувечив все остальные — но надолго ли? Кэйла видела нежное девичье личико, так похожее на лицо того, кто стоял сейчас перед ней. Дочка. Волна нежности — прохладная, слабая, почти растворившаяся в бушующем море других чувств — накатила и отступила.
Это ее единственный шанс. Шанс спасти человека, уже почти переставшего им быть. Кэйла обхватила лицо оскверненного ладонями — так, чтобы пальцы касались висков. Чувствовала бешеный пульс под кончиками пальцев, чувствовала боль, которая набухала внутри. Ее сознание — зеркальное отражение чужого — затопила чернота.
И, как тонущий цепляется за плот, она зацепилась за самое яркое, нетронутое Скверной воспоминание, за его любовь к дочери и привязанность к ней. Она подпитывала тонкий луч, что видела перед собой, делясь своим светом. Луч ширился, завоевывая посреди беспросветной черноты все больше пространство. И тьма сдалась, отступила, вспугнутая светом Амерей.
Кэйла отошла назад, задыхаясь — все плыло перед глазами, в висках нарастала чудовищная боль. Оскверненный упал на колени, взглянул на свои ладони, затем на нее — с непониманием и безграничным изумлением.
— Денизе! — пораженно воскликнул Джеральд. Подлетел к ней, прижал к себе, слабеющую, едва стоящую на ногах. — Ты исцелила его от Скверны!
— Скверна? — прошептал незнакомец. В серых глазах плескались растерянность и недоумение.
Как только он немного пришел в себя, Джеральд засыпал его вопросами. Оказалось, что бывший оскверненный, Рейтан, и понятия не имеет, кто и когда наслал на него подобные чары. Последнее, что он помнил — как шел по деревне… А дальше все, темнота.
Нетвердой походкой Рейтан направился прочь, к родному дому, ежеминутно оглядываясь на них. Кажется, он так до конца и не понял, что случилось.
— Во всяком случае, ты обновила Путеводную нить. — Джеральд выглядел разочарованным, пусть и пытался это скрыть.
— Я рада, что сумела оказаться полезной, — через силу улыбнулась Кэйла.
Слабость все еще накатывала волнами, но выпитый эликсир должен был вернуть ей немного живительной энергии.
— Это мучило тебя…
Искреннее беспокойство во взгляде Джеральда окрыляло лучше любых колдовских эликсиров.
— Как и тебя мучает то, что ты удерживаешь Путеводную нить, — парировала Кэйла. — Боль — не самая высокая плата за возможность избавить человека от Скверны.
— Хорошо, что ты его спасла, — тихо сказал Джеральд. Они отъехали прочь от пустыря, где все и случилось. — С такой черной душой, почти без единого просвета, Амерей никогда не забрала бы его к себе на небо. Ты спасла его от участи вечно бродить по земле, неслышимым и невидимым для остальных… или участи быть принятой в чертоги Шантарес.
— Шантарес? Это еще кто?
Джеральд наградил ее изумленным взглядом.
— Боже, Денизе… — Внезапно он осекся и продолжил, но уже другим, чуть отстраненным тоном. — Прости. Я ведь даже не спросил — ты наверняка хочешь, чтобы я называл тебя Кэйлой…
Она качнула головой, заслужив еще один удивленный взгляд.
— Люди привыкли воспринимать меня как Денизе, и пусть так все и остается. Если ты при людях начнешь называть меня иначе, может возникнуть недопонимание. И, знаешь… она ведь отдала мне свое тело, и при рождении ее нарекли именно Денизе. У нее нет могилы — ведь я не могу похоронить ту, которая в глазах других людей еще жива. Я должна сохранить память о ней хотя бы тем, что сохраню ее имя. Путано объясняю, извини.
— Нет. Я понимаю.
На несколько минут воцарилась тишина, лишь лошади глухо взбивали копытами дорожную пыль.
— Ах да, Шантарес, — спохватился Джеральд. — Многие называют ее демоницей, многие — Темной сестрой. И все же большинство верующих знают ее как единоутробную сестру Амерей, ее темное отражение и темную половину. Существует легенда, что богиня, создавшая этот мир, влюбилась в свое творение — смертного мужчину, и родила от него дочь. А затем увидела, что помимо материнского света в душу дочери закралась и недостойная будущей богине тьма, доставшаяся ей от отца, смертного. Тогда она использовала всю свою силу, чтобы разделить божественное дитя на две половины. Весь свет достался Амерей, вся тьма — Шантарес. Богиня попыталась изгнать темную дочь с небес, но та воспротивилась ее решению и убила собственную мать. И тогда Амерей — та, что никогда не проливает кровь, заперла сестру под землей навеки. Там она и беснуется, приманивая к себе черные души, в надежде, что однажды ее призрачная армия сможет ее освободить. И пусть это невозможно, в каждом веке, в каждой эпохе находятся фанатики, одержимые мечтой посадить на божественный трон Шантарес. А тем, кто попадает в ее чертоги, приходится несладко — она выпивает души непослушных, тех, кто не желает встать на ее сторону в противостоянии с Амерей.
Кэйла качала головой, изумленная его словами. Она привыкла считать Амерей единственной богиней этого мира. Тем поразительнее было услышать об Шантарес — темном ее отражении.
— Значит, такая участь ждет каждого, чья душа нечиста? — тихо спросила она. — Даже если она очернена не по его собственной воле, как это происходит с оскверненными?
— Увы, да. Амерей не может позволить, чтобы в ее сады попали нечестивые — те, кто могут слышать голос Шантарес. А значит, однажды могут посягнуть на жизнь Несущей Свет.
Кэйла молчала, не зная, как реагировать на услышанное. Разве оскверненные виноваты в том, что их коснулась Скверна? Что она искорежила их души, окрасив все мысли и эмоции в черные цвета? Несправедливо. Неправильно.
Но что она, обычная смертная, могла с этим поделать? Божественные законы ей не изменить.
Тем же вечером Кэйла застала самый поразительный закат из увиденных когда-то. Затухающее солнце на фоне алого неба спряталось между скал, а внизу, за обрывом, ловило последние солнечные блики тихое море.