Черная Жемчужина
Шрифт:
Спенджагра взвыл от ярости и злости. Бросился на нее, изломав пальцы как когти… и, захрипев, застыл. Все произошло так стремительно, что Кэйла оказалась ошеломлена не меньше. Изо рта Лже-Аннет сбежала струйка крови. Она взглянула вниз — на лезвие меча, сотканного, казалось, из самого света.
— Как ты… посмела…
— Я в мире снов. Здесь я могу убивать, — бросила она, выдергивая светящийся клинок из живота спенджагры.
Тело не упало на пол — оно словно рассыпалось в пыль. Лили с ужасом наблюдала за происходящим.
— Мама? — неуверенно спросила она, готовая
— Это была не твоя мама, малышка, а дух, который притворился ею, чтобы запутать тебя и меня. А настоящая мама ждет тебя там, за пределами сна.
— Хочу к маме, — всхлипнула Лили.
— Дай мне руку, — попросила Кэйла, силой мысли заставляя окровавленный меч исчезнуть.
Лили кивнула и крепко обхватила ее ладонь своей маленькой ладошкой. Алая лента шелковой змеей сползла с запястья и обвила их руки, соединяя друг с другом. Прикрыв глаза, Кэйла велела себе проснуться.
Стены фальшивого дома таяли, обнажая скрытое за ними белое пространство. Свет стал ослепительным, почти невозможным, и, сдавшись, она закрыла глаза. Открыв, обнаружила себя лежащей на кровати. Аннет — настоящая Аннет — бросилась к проснувшейся дочери. А Джеральд прижал Кэйлу к себе так крепко, что она протестующе пискнула.
— Боги, Денизе, как ты меня напугала!
Она чувствовала себя превосходно — даже удивительно, если учесть, что ей довелось пережить в царстве снов. Но признаваться в этом не стала. Только поуютнее устроилась в объятиях паладина, положив голову ему на плечо.
Разве после всего пережитого она не заслужила толику тепла?
Глава тридцатая. Грех или милосердие?
От новой истории про духа и девочку, запертую в собственном сне, Люси осталась в полнейшем восторге. После недолгих колебаний, решив следовать данному самой себе слову, что будет говорить все, как есть, Кэйла рассказала Люси, что главной героине ее истории пришлось убить духа сотканным из света мечом, и тьме пришлось отступить под натиском дара Амерей, ее названной матери. Единственное, о чем она умолчала, так это о той части своего путешествия по миру снов, в котором столкнулась с ней, Люси.
С каждым днем дружба между ними крепла все больше. Время, проведенное с Люси, становилось ее отдушиной, ее спасением в череде похожих друг на друга дней и бесконечных — и абсолютно бесплодных поисках источника Скверны в многочисленных рукописях Архива. Кэйла больше не чувствовала себя здесь одинокой, ненужной никому, даже собственной семье. Теперь у нее были Скотт… и Люси.
Она отчаянно хотела окружить Люси теплом и заботой, которых ей самой в прожитый без мамы год порой так не хватало. Но ей к тому времени уже исполнилось шестнадцать, а каково ребенку, который остался один на один с жестоким и равнодушным миром? Пусть Люси жила не в захудалом приюте, а в центре помощи детям, пусть ее окружали такие чудесные ребята как Элли, Лесли и Кейн… Ничто не могло заменить ей настоящую семью, и Кэйла это понимала. Но понимала и то, что подруга Люси не помешает.
В другой реальности они с Джеральдом продолжали идти по Следу, и Кэйла наконец могла посвятить немного времени обучению. Из-за того, что в колдовстве и призвании Амерей она уже почти сравнялась по силам с самой Денизе, ее выбор пал на стихийную магию.
Последняя, седьмая часть стихийной магии называлась «разрушением». Джеральд настоял на том, чтобы этой ступени Кэйла обучаться не стала — ее заклятия при должной мощи заклинателя могли убить человека, что недопустимо для белой колдуньи.
— Заклинания седьмой ступени слишком непредсказуемы. Прости, но к ним ты еще не готова.
Кэйла не обижалась на Джеральда за его прямоту — напротив, была ему благодарна. Он не старался угождать ей, не боялся перечить и вместе с тем делал все, лишь бы ее защитить. Если он говорил, что седьмая ступень слишком опасна для неопытной стихийницы, значит, так оно и было.
Воздвигнутый между ними барьер, за которым Джеральд привык прятать свои чувства, таял с каждым днем. Они начали все с самого начала: не Денизе, великая белая колдунья, отдавшая свое сердце Эстебану, и влюбленный в нее паладин, а… Кэйла и Джеральд — два человека, которых свела друг с другом насмешница-судьба.
Джеральд больше не сторонился ее, не боялся случайных прикосновений и долгих взглядов глаза в глаза. Оказалось, что ему, как и ей, нравятся тихие разговоры у костра, что бросал тени на их лица. Кэйла узнавала его заново — не Белого Паладина, холодного, сдержанного, а Джеральда — решительного и кажущегося столь взрослым юношу с добрым сердцем, который готов жизнь положить к ее ногам.
Послушав его совета, Кэйла сосредоточилась на шестой ступени стихийной магии — «созидании», то есть создании оружия и ловушек из стихии, а также наполнении холодного оружия магией. И, разумеется, не удержалась от того, чтобы не добавить в уроки Денизе толику импровизации.
Кэйла практиковалась на собственном серебряном кинжале — изящном и миниатюрном по сравнению с внушительным мечом Джеральда. Заряжала оружие водной и молниевой стихией, накладывала ледяные и огненные чары, вытягивая силу для стихии из ближайшей реки или костра. Освоив эту ступень, пошла дальше и в качестве эксперимента зачаровала купленные в портовом городе клинки из особой стали энергией, которую извлекла из крови оскверненного из храма Амерей.
Джеральд оказался доволен проделанной работой и заявил, что такими темпами в артефакторике Кэйле скоро не будет равных. Зачарованные ею парные кинжалы он назвал оскверненными клинками и с гордостью вложил в свои ножны.
Он действительно гордился ею — ею, Кэйлой, а не фальшивой Денизе. Восхищался тем, чего ей как белой колдунье уже удалось достичь. И каждый раз, видя улыбку на его губах, Кэйла таяла и благодарила Черную Жемчужину за шанс, который та ей подарила.
Их путь проходил мимо Ласторуа — небольшого городка, где они решили пополнить свои запасы и наконец выспаться в нормальных кроватях, а не на холодной и твердой земле. Как следует отдохнув и завершив все дела, Кэйла и Джеральд уже намеревались покинуть город, но одно происшествие нарушило все их планы.