Чёрное Cолнце Таши Лунпо

МакКлауд Расселл

Вайгерт вскочил.

– Конечно! Если они обнаружили меня здесь действительно только вчера, то это значит, что они прослушивают, вероятно, также телефоны Клаудии только со вчерашнего дня. Они ничего не могли знать о беседе с тобой, Петер, в Норвегии. И о твоем прибытии сюда они тоже не знают. Мы...

Клаудию нельзя было остановить.

– Это значит, что мы можем действовать, несмотря на наблюдение, как минимум, еще во время отсрочки казни на эту одну неделю!

– Могу ли я как заинтересованное лицо тоже кое-что сказать об этом?

– Пожалуйста.

– Если это должно означать, например, что я должен пробираться из дома, что-бы вести поиски дальше, то

вы ошибаетесь. Во-первых: что бы там ни было, я все равно единственный из нас трех, кто может расшифровать эти чертовы диски. Так как они, по меньшей мере, по-прежнему, наш самый важный след, мы также не можем позволить себе бросить это. Во-вторых: вы забыли, вероятно, что я уехал в Норвегию не для того, чтобы меня оттуда снова вытащили и впутали в какие-то сомнительные дела. Я хочу помочь вам, конечно. Но у меня нет желания, чтобы меня, возможно, тоже посадили. И есть еще «в-третьих». У Ганса есть одна неделя времени, чтобы объявить его решение. Но кто вам сказал, что люди ООН все это время будут сидеть снаружи в своих машинах? Возможно, им станет холодно, и они захотят шнапса. Или они просто перевернут нашу лавочку с ног до головы. Тогда прощай, свобода Филлигера. Понятно?

Вайгерт хотел что-то возразить, но Клаудия опередила его.

– С первым пунктом ты, к сожалению, прав. Второе замечание я охотно приму к сведению. Большего Ганс от тебя и не требовал. А что касается третьего момента, то мы, по крайней мере, можем принять некоторые меры предосторожности, и сделать им это не таким легким.

Филлигер вздохнул. Но Клаудия не давала сбить себя с толку.

– Я сейчас, когда они нас обнаружили, не могу, как планировала, поехать в Мюнхен. Как только я там начну разузнавать в каких-нибудь архивах об ордене «Туле», наши друзья из секретной службы ООН не будут долго мешкать. Тогда им станет слишком жарко. Как бы это ни обернулось, теперь ты наш джокер, Петер.

Cан-Диего, 14 декабря

Солнце как раз было готово закончить свой день и медленно утонуть за гори-зонтом. Но перед этим, так оно решило, должно было быть еще одно из его не-забываемых прощальных выступлений. И так оно выслало свои лучи в последний раз, прежде чем исчезло, чтобы осветить облака и небеса на западном горизонте в яркие цвета. Это было, как будто бы оно хотело дать видимое свидетельство своей таинственной силы, чтобы сказать человеку: «Я возвращусь, и ничего не может помешать мне в этом». Миллиарды лет оно было одной из констант божественного порядка. Оно оставалось бы также и дальше этим, вне зависимости от того, что происходило здесь внизу на Земле.

Семеро мужчин, которые собрались в загородной резиденции Томаса Бекетта, в настоящий момент были не в том настроении, чтобы наслаждаться этим спектаклем. Причиной этого было то, что они прибыли ради обсуждения очень серьезных вещей. Но у некоторых из них появилась мысль, что они были тут как раз из-за этого солнца, которое протягивало к ним свои черные лучи Агарти.

Всегда, когда Круг семи встречался – совет, как они называли его – они всегда тогда отказывались от всего, что было возложено на тысячи, стоявшие на ниж-них ступеньках лестницы, во время их «работы». Им уже не нужны были никакие символы больше, чем посредничество с божественным. Так как они давно стали, так же, как Карл Штайнер, путниками между двумя мирами. Они очень успешно пытались держать в своих руках нити одного мира. Но их настоящая цель лежала в другом мире.

Совет всегда образовывали семь мужчин. Если один из них умирал, то торжественно

посвящали его выбранного наследника также в последние тайны Шамбалы. Уже четыре года Круг Семи состоял из тех же людей, что встретились теперь в загородной резиденции Бекетта.

Лутц Веттлер в свои 38 лет был самым молодым в Круге. Он был немцем, но его национальность совсем ничего не значила в такие времена, как эти, и в таких кругах, как этот. Веттлер сделал удивительную карьеру, последней остановкой которой до сих пор была должность министра сельского хозяйства в Европейском Политическом союзе. Конечно, братство помогло ему при его подъеме, но, по меньшей мере, в той же мере он был обязан этим своему интеллекту и усердию.

Джим Гленн прибыл из Нью-Йорка. Он был олицетворением «американской мечты». Он пробился с самого низа почти на самый верх. Гленн стартовал в во-семнадцать лет как неизвестный журналист бульварной газеты в «Большом яблоке». Теперь, спустя 45 лет, он был одним из самых могущественных медиа-магнатов мира. Он руководил глобальной империей из телецентров и радио-станций, газет и журналов, спутников и информационных агентств. И он умел использовать свою позицию.

Профессор Роберт Скотт был британцем как из иллюстрированной книжки: бледная кожа, рыжие волосы и такая же рыжая волнистая окладистая борода. К этому добавьте поведение истинного джентльмена, подчеркнутое еще несколько гнусавым голосом. Его сферой была экономика. Самое позднее с тех пор, как он получил Нобелевскую премию по экономике десять лет назад, он был весьма востребованным советником многочисленных правительств и международных учреждений. Британский журнал «Economist» назвал его однажды «серым кардиналом мировой экономической политики».

Совсем другого сорта был генерал Жан-Поль Паскаль. Он происходил из парижской семьи, мужчины которой почти всех поколений посвятили свою жизнь армии «Великой нации». Паскаль был абсолютным солдатом, что не должно было значить, что он не владел также чутьем в политических отношениях. Когда Франция, которая в 1966 году вышла из военных структур НАТО, несколько лет назад полностью вошла в оборонные структуры Европейского сообщества, он принял вскоре после этого командование первыми частями европейской армии. Оттуда Паскаля перевели к Объединенным Нациям, где он теперь был заместителем командующего войсками ООН.

Хироши Фуканага прибыл из Токио. Но с такой же вероятностью он мог бы при-быть из любой другой точки на глобусе.

Ведь для эффективного управления всемирного концерна, который он возглавлял и платежная ведомость которого охватывала в целом почти 650 000 имен, он имел в своем распоряжении три больших реактивных самолета, которые все вместе служили ему не только как транспортное средство, но и как жилье, ме-сто для работы и сна. Конгломерат фирм Фуканаги состоял из нескольких сотен связанных друг с другом предприятий, большинство из которых работали, прежде всего, в области электроники. Куда меньше было известно, что мультимиллиардер владел 70 % всемирных патентов в области генной технологии.

Шестым в союзе был российский карьерный дипломат Сергей Каменев. Каменев полностью поддержал запущенный в 1985 году Михаилом Горбачевым процесс реформирования Советского Союза и его открытия в сторону Запада. После путча 1991 года открылось несколько важных вакансий в тогда новом российском министерстве иностранных дел. Каменев схватился за это. Через несколь-ко лет он был выбран в Совет Безопасности Объединенных Наций. Серия убийств последних недель особенно болезненно затронула его. Как Олег Гаракин, которого он знал с ранней молодости, так и его коллега в Совете Безопасности, Ален Гринспэн, были его друзьями.