Черное и белое
Шрифт:
Она замолкает, подходит и садится на кровать. Я тоже сажусь.
— Что ты её… — продолжает она, глядя мне в глаза, — жалеешь, что ли. Наверное, у вас было что-то раньше, когда ты от меня бегал, а я пыталась тебе доказать, что нужна тебе.
Она виновато улыбается и несколько раз кивает, отчего тяжёлые пряди снова падают на лицо. Наташка быстрым жестом закидывает их назад.
— Ты меня прости, пожалуйста, за те выкрутасы дурацкие… — пожимает она плечами. — Ты же знаешь, что я кроме тебя вообще ни с кем… Это же просто я тебя хотела ревновать заставить… Дура, да? А если бы не заставила? Представляешь
Я-то, как раз, представляю. И Фриц бы сделал, и его дружки. А вот, как бы ты это пережила, не представляю. И как бы я это пережил…
— В общем, — вздыхает она. — Ты показал мне хороший пример, как поступать с теми, кто пытается встать на твоём пути к любимому человеку. Я просто… ну… наверное, хотела быть как ты, что ли… Вот и вломила твоей подружке.
Она усмехается.
— Но здесь, конечно, ситуация другая, так что ты не думай, я когда-нибудь поумнею. Наверное. А может быть и нет. Но когда кого-то любишь, ему всё прощаешь… Правда ведь? Короче… Начинаю обо одном, а перескакиваю на другое, да? Ладно, про тебя и Новицкую. Думаю, ты просто её жалеешь, поэтому и обнял и ничего ей не возразил, на её слова. Слова, прямо скажем, не очень приятные… Вот… И ещё я подумала… ну, или поняла, как хочешь… Поняла я, что раз ты в нашем доме, не опасаясь, что я всё увижу, обнял её, то либо решил остаться с ней, либо не считаешь этот жест чем-то серьёзным. Типа просто дружеская поддержка, что ли… Ну а я что, зверь, не давать тебе оказывать поддержку друзьям? Я и сама даже к ней сочувствие ощутила… Правда, честно тебе скажу, не сразу. Только после двух часов размышлений… Так что? Ты решил остаться с ней?
— Зачем бы я тебе врал? — прищуриваюсь я.
— Ну, мало ли, — пожимает она одним плечом и чуть наклоняет к нему голову. — Может, ты не её, а меня жалеешь и не знаешь, как подсластить горькую пилюлю…
— Ну… — качаю я головой. — Что сказать… Ты молодец. Ты действительно, поняв всё это, перешла на новый уровень. И я вместе с тобой.
— Так что ты решил-то? Мне не нравится, что ты уходишь от ответа…
Щёки её вспыхивают, а взгляд делается тревожным.
— Я ничего не решал сегодня, — качаю я головой. — Я ведь уже давно принял все решения. Для меня ничего не поменялось. Разве что…
— Что? — настороженно спрашивает она.
— Разве что дату свадьбы стоит перенести с мая на начало июня. А то вдруг и правда всю жизнь маяться будем, если в мае поженимся?
— Я и помаяться готова, ты меня знаешь, — с видимым облегчением, отвечает она. — Или ещё узнаешь.
— Так не будешь, больше Новицкую бить?
— Нет.
— И жалеть станешь?
— Если она наглеть не будет. А она будет, между нами говоря, потому что вместо того, чтобы дать ей по мозгам, кто-то её к груди прижимает. Молчу-молчу, считай, что пошутила. Кстати, а мне-то можно с Мариной дружбу продолжать?
Блин! Марина эта опять.
— Нет.
— Ну вот… — всплёскивает руками Наташка, — почему-то я не удивлена. Тебе чужую бабу обнимать — да, а мне подружку завести — нет.
— Она, между прочим, ко мне клеилась, — решаю я выдать младший козырь. — Помнишь, ты пришла, а она была у нас дома? Сервиз принесла.
— Помню, — немного недоумённо говорит она.
— Тебе это ещё не понравилось.
— Да нет, — пожимает
— Я понял, что тебе не понравилось. И не зря. Она, между прочим, сняла блузку и сверкала своими сиськами.
— Что?! — хмурится Наташка. — А почему ты мне тогда ничего не сказал?
— Не хотел расстраивать, почему ещё-то.
— А сейчас почему говоришь? Расстроить хочешь?
— Потому что она никак от тебя не отстанет. И постоянно мне намёки делает. Надеюсь, это не ты её подговорила проверить мою верность?
— Ты чего, совсем что ли? Нет, конечно!
— Ну вот, поэтому я и не желаю её видеть в нашем доме. И мне неприятно, что она пытается с тобой дружить. Дружить и тут же соблазнять твоего парня. Жениха даже.
Наташка выглядит огорошенной.
— Нет, серьёзно или ты меня разыгрываешь? Ну, типа, чтобы отвадить её…
— Наташ…
— А?
— Серьёзно, — развожу я руками.
— Вот сучка… — поднимается она. — Ладно… Не хочу больше о ней. Я в душ. Не сходишь со мной?
Чтобы я да не пошёл? Шутишь что ли?
Со Злобиным мы встречаемся в его машине. Он приезжает без водителя, сам сидит за рулём. Я запрыгиваю и усаживаюсь рядом с ним. Он жмёт по газам.
— Выследили ребята, — кивает он. — Сразу, как очухался, вышел из больницы, прямиком поехал на дачу.
— Он точно хвост не заметил? Мог ведь следы запутывать. Он, конечно, козлина, но не дебил ведь.
— Дебил, — хмыкает Злобин. — Как есть дебил. Сегодня пошлю людей искать архивы.
— А вы людям этим доверяете?
— Я только тебе, Брагин, доверяю во всём мире, понимаешь? — улыбается он своей фирменной улыбкой.
— Ага. А я вам.
— Вот и отлично. Значит, едем дальше. Звони грузину и договаривайся на завтра. Пульман всё сделал. Даже спец не отличит, а всякие поварята и уркаганы — и подавно. Сечёшь, Егор? Как настоящая. Может нам все аукционные дома мира забить этими бурбонскими лилиями?
— Нет, все не надо, — мотаю я головой. — Тем более, камни же мы дешманские поставили, а с ними далеко не уедешь…
Он включает радио и оттуда, будто диктор специально дожидался этого внеочередного включения, сразу раздаётся:
— В эфире «Маяк»!
— Продолжаем разговор, — кивает Де Ниро и поддаёт газу. — Смотри. Грузин приедет с небольшой охраной. Человека три-четыре. Он непуганый, верит в свой авторитет и не знает про твою армию.
— Армия-то пригодится ещё, учитывая, что Поварёнок, в отличии от Давида, как раз очень даже пуганый, — замечаю я.
— Поварёнок пуганый, да, — соглашается Злобин. — Поэтому он перестрахуется.
— Мне кажется, что второй раз на те же грабли он наступать не будет, — качаю я головой. — То есть второй раз по одной и той же схеме его развести не удастся.
В прошлый раз он явился за лилией на встречу с Назаром Лимончиком. А там его накрыл якобы спецназ КГБ.
— Но схема-то только на первый взгляд такая же, как в прошлый раз, — возражает Злобин. — Смотри, в этот раз он будет думать, что сам наносит неожиданный удар. Он же не догадывается, что ты знаешь о прослушке и даёшь информацию специально для него. Поэтому, услышав, что ты договариваешься о передаче лилии с Давидом, он устроит свою собственную операцию.