Черное облако (другой перевод)
Шрифт:
— В этом поместье вы как-то особенно похожи на мелкую сошку, — сказал Марлоу со смехом, принимаясь за свою трубку.
— За все это пришлось бороться. Иначе мы получили бы организацию вроде той, которая вас так достала. Разрешите, я коснусь немного философии и социологии. Приходило ли вам когда-нибудь в голову, Джефф, что, несмотря на все изменения, которые внесла наука в жизнь общества, такие, например, как освоение новых видов энергии, общественная структура остается неизменной с древних времен? Наверху политики, затем — военные, а действительно умные люди — внизу. В этом отношении нет никакой разницы между нами, древним Римом и ранними цивилизациями Месопотамии. Мы живем в обществе с нелепыми противоречиями, современном в области техники, но архаичном
— Дураков?
— Да, людей вроде нас с вами, Джефф. Мы и есть дураки. Предоставляем свои мыслительные способности в распоряжение толпы ничтожеств и позволяем при этом командовать нами.
— Ученые всех стран, соединяйтесь! Вы к этому нас призываете?
— Нет, конечно. Ученые против остальных — это не совсем то. Суть дела глубже. Я говорю о столкновении двух совершенно несовместимых способов мышления. Современное общество, пользующееся техническими достижениями, должно основывать свое мышление на цифре. С другой стороны, когда дело касается социальной организации, оно использует мышление, основанное на словах. Конфликт возникает, таким образом, между гуманитарным и математическим мышлением. Вот если бы вы встретились с нашим министром внутренних дел, сразу бы поняли, о чем я говорю.
— И вы знаете, как это исправить?
— Я собираюсь помочь математическому мышлению занять достойное место в общественной иерархии. Но я не такой осел, чтобы воображать, будто какие-либо мои действия могут что-то кардинально изменить. Однако если повезет, я смогу подать хороший пример того, как накручивать политикам хвосты. Устрою своего рода locus classicus, если цитировать литературных мальчиков.
— Боже мой, Крис, вы говорите о числах и словах, но я никогда не видел человека, который употреблял бы столько слов. Можете вы попросту объяснить, что вы собираетесь делать?
— «Попросту», то есть, «с помощью чисел»? Давайте, попробуем. Предположим, что когда Облако достигнет Солнца, мы сможем уцелеть. Все равно, конечно, условия жизни будут жестокими. Мы будем либо мерзнуть, либо задыхаться от жары. Остается некоторая надежда, что, спрятавшись в пещеры и подвалы, мы сможем как-нибудь продержаться. Но крайне маловероятно, что у людей при этом сохранится возможность передвигаться из одного места в другое, как это делается сейчас. Связь между людьми будет целиком зависеть от радио.
— Вы считаете, что наши общественные связи — то, благодаря чему общество не распадается на множество разобщенных индивидуумов, будет целиком зависеть от радиосвязи?
— Совершенно верно. Газет не будет, подозреваю, что все газетчики попрячутся в убежищах.
— И тут появляетесь вы, Крис? Вы что, собираетесь устроить в Нортонстоу пиратскую радиостанцию? Ух, ты! Где моя накладная борода?
— Нет. Когда радиосвязь приобретет такое громадное значение, жизненно важной станет проблема количества передаваемой информации. Вы и не заметите, как власть моментально перейдет к людям, способным управлять большими потоками информации. Согласно моим планам, Нортонстоу будет в состоянии оперировать, по крайней мере, в сто раз большим количеством информации, чем все остальные радиопередатчики на Земле.
— Но это же невозможно, Крис! Откуда вы возьмете столько энергии?
— У нас собственный дизельный генератор и большой запас топлива.
— Но мы говорим о колоссальном количестве энергии, справится ли с этой задачей ваш генератор?
— Не так уж и много нам нужно. Я же не говорю, что мощность нашего передатчика будет в сто раз больше, чем у всех других передатчиков. Я сказал, что мы будем передавать в сто раз больше информации, а это отнюдь не одно и то же самое. Нет нужды передавать информацию для отдельных людей. Следует вести передачи на очень малой мощности для правительств всего мира. Мы станем нервным центром всемирной связи. Правительства будут общаться друг с другом только через нас. Собственно, именно это и позволит нам контролировать мировые события. Наверное, после моего вступления вы ожидали чего-нибудь более потрясающего воображение, но я не склонен к мелодраматическим эффектам.
— Я вас понял. Но каким же образом вы предполагаете обеспечить передачу такого количества информации?
— Давайте, я сначала изложу теорию. На самом деле все это довольно хорошо известные вещи. Причины, по которым они широко не применялись, очевидны: леность мышления, личная корысть людей, вложивших средства в старое оборудование, и, в некоторой степени, неудобство использования: требуется предварительная подготовка, информация сначала должна записываться на магнитную ленту и только потом передаваться в эфир.
Кингсли поудобнее устроился в кресле.
— Конечно, вы без меня знаете, что вместо того, чтобы передавать радиоволны непрерывно, как это обычно делается, их можно передавать прерывисто, импульсами. Предположим, что мы сможем передавать три сорта импульсов: короткие, средние и длинные. Практически это означает, что длинный импульс может быть, скажем, вдвое больше по продолжительности, чем короткий, а средний в полтора раза больше. С помощью передатчика, работающего в диапазоне от семи до десяти метров — а это обычный диапазон при дальней радиосвязи, — при обычной ширине интервала частот можно было бы передавать около десяти тысяч импульсов в секунду. При этом три вида импульсов могут быть расположены в любом заданном порядке, и таких импульсов будет десять тысяч в секунду. Теперь предположим, что мы используем средние импульсы для обозначения конца каждой буквы, слова и предложения. Один средний импульс обозначает конец буквы, два средних импульса, следующих друг за другом — конец слова, три средних импульса подряд — конец предложения. Для передачи букв остаются длинный и короткий импульсы. При этом можно использовать, например, азбуку Морзе. Тогда в среднем на каждую букву понадобится около трех импульсов. Положим в среднем по пять букв на каждое слово, получим, что для передачи одного слова нужно около пятнадцати длинных и коротких импульсов. Добавим еще средние импульсы, обозначающие концы букв, получим около двадцати импульсов на каждое слово. При скорости в десять тысяч импульсов в секунду это дает скорость передачи порядка пятисот слов в секунду, в то время как при обычных радиопередачах, скорость не достигает и трех слов в секунду. Итак, выигрыш в скорости, по крайней мере, в сто раз.
— Боже мой, вот это скороговорка! Пятьсот слов в секунду!
— Но когда дойдет до дела, нам, вероятно, удастся расширить интервал частот, и мы сможем посылать более миллиона импульсов в секунду. Получается, что можно будет передавать не менее ста тысяч слов в секунду. Ограничения возникают только из-за необходимости предварительной обработки. Очевидно, что никому не под силу произнести сто тысяч слов в секунду, даже, — слава тебе, господи! — политикам. Поэтому сообщения придется предварительно записывать на магнитную ленту и затем считывать с огромной скоростью на специальном магнитофоне. К сожалению, скорость считывания на современном оборудовании ограничена.
— Может быть, все не так просто? Что-то же помешало правительствам обзавестись таким оборудованием?
— Тупость и лень. Как обычно — ничего не делается, пока не наступает кризис. Я опасаюсь лишь того, что политики со своей неповоротливостью не удосужатся изготовить даже по одному экземпляру приемника и передатчика, не говоря уже о целых радиостанциях. Мы нажимаем на них, как можем. Они ведь хотят получать от нас информацию, а мы соглашаемся передавать ее только по радио. Есть и еще одно опасение: в ионосфере могут произойти такие изменения, что станет необходимо перейти на более короткие волны. Мы у себя готовим оборудование для работы на волнах до одного сантиметра, и все время предупреждаем об этом правительства. Но они ужасно медленно действуют и соображают.