Черное озеро
Шрифт:
– Если бы я хотел расправиться с тобой, то уже сделал бы это.
Браво. Как всегда отвратительно.
Инесса отступает еще на пару шагов, будто это может уберечь ее от меня. Могу ли я сам уберечь её от себя? То, что я едва не утопил её доказывает обратное.
– Слушай, я не причиню тебе вреда. Как бы сильно мне этого не хотелось.
Да заткните же меня кто-нибудь!
– Что помешает тебе покончить со мной после того, как я выполню свою часть сделки?
Ничего. Абсолютно ничего.
– Ты не обязана мне верить, но если не хочешь, чтобы я заставил тебя силой, то замолчи
Она опускает голову, тяжело дыша. Инесса расплакалась.
Только этого мне не хватало.
– Эй, иди сюда. – Раскидываю руки в стороны, приглашая ее в объятия. Мгновенно одумавшись, прячу их в сырые карманы.
Она не подойдет ко мне. Какой стыд. Я только что пригласил ее пообниматься, будто это исправит ситуацию. Тяга Нахимова обнимать всё, что движется, небось, заразительна.
Инесса вытирает лицо и подходит ближе. Ее голос звучит обреченно в безмолвном перелеске:
– Если ты захочешь свернуть мне голову…сделай это быстро.
Я не должен удивляться её словам, но меня сражает досада. Почему? Всю сознательную жизнь я выстраивал этот образ: головорез, без тени сомнений и праведности. Я отнимал жизни без зазрения совести и сожалений, но сегодня всё треснуло. Я впервые едва не убил человека по неосторожности.
– Как скажешь.
Развернувшись на каблуках кожаных ботинок, я направляюсь мимо домов. Свет погашен почти повсюду. Инесса медленно тащится позади. На пороге нас встречает Хастах. Он деловито оперся на дверной косяк, плюясь тыквенными семечками.
– А вы долго.
Толкнув его плечом, я молча прохожу внутрь.
– Что с твоей шеей? На вас напала рысь?
Не унимается он, идя следом. В домике тепло. Одежда прилипла к телу. Стягиваю ботинки и из них на пол льется вода. В, и без того узком коридорчике, показывается Стивер и Идэр. Заспанные, оба укутались в одно одеяло.
– Просто у кого-то было очумелое сношение. – Зевая протягивает рыжеволосый парень Ландау, тыкая локтем монахиню, стоящую возле себя.
– Не смей использовать слово «чумовой» и «сношение» в одном предложении. – Предостерегающе шипит Идэр, нехотя выползая из-под одеяла.
– Ты так плох, что мне даже понравилось.
Если ты захочешь свернуть мне голову…сделай это быстро.
Прохожу в большую комнату, по пути стаскивая пиджак, потяжелевший от воды. На полу расположился Мален, сверля взглядом потолок. Нева лежит на моей кровати. Спит. Распутин сел, едва завидев меня.
– Я собирался выдвигаться за вами через час. – шепчет Распутин, откидывая пальто, которым укрывался вместо одеяла. Мален поднимается на ноги, зевая. Я тихо отхожу в угол, стягивая рубаху через голову.
Бесполезный день. Столько рисков для того, чтобы утопить конверты в пруду. Надеюсь, Хастах сможет что-то разобрать. Или хотя бы забрать штуцер.
Нева так радужно расписала мои преподавательские качества, что я и сам в них уверовал, а что на практике? Бесполезная дурочка не умеющая плавать и я, теряющий хватку.
В комнату входит Инесса.
Вспомнишь солнышко, а вот и лучик.
И я срываюсь с поводка.
– Выйди отсюда. –кричу, натягивая сырую рубаху обратно. Не хочу, чтобы она
Я не могу больше ее видеть! Она раздражает меня одним своим присутствием.
Нева подскакивает в кровати и ее взгляд испуганно мечется по комнате. Воровка замирает в дверях.
– Амур… – осуждающе шепчет Мален, заметив пробуждение княжны.
– Убирайся отсюда. – Инесса смотрит на меня не дыша. – Выметайся!
Указываю пальцем на дверь. Сердце бешено колотится в груди, пока гнев застилает разум. Дыхание сбивается, и я пыхчу, словно чайник.
– Я просто хотела извиниться. – едва слышно хрипит Инесса. С размаху пинаю старый стол, стоявший у окна. Он с оглушающим грохотом переворачивается и оказывается на полу. Нева ахает и зажимает рот ладонями.
Дыши. Просто дыши.
Хватаюсь за голову. Позади Инессы появляется Хастах и Идэр. Они непонимающе переглядываются. Инесса испуганно глядит на меня сквозь пелену слез.
Бойся меня.
– Инесса, тебе лучше уйти. – аккуратно говорит Мален, вставая посреди комнаты и ограждая ее от меня. Вновь пинаю стол. Инесса, как ошпаренная, выскакивает из спальни, оставляя меня одного, под пристальным вниманием четырёх пар глаз. Первой тишину нарушает Идэр, аккуратно огибая Хастаха и Малена. Она подошла достаточно близко, чтобы я мог ее придушить, но я стою как вкопанный. Руки трясутся. Прячу изуродованные шрамами ладони в карманы сырых брюк.
Я бы ни за что ей не навредил. Ни ей, ни девчонке. Это отвратная слабость, которая однажды уже меня погубила.
– Амур, как насчет того, чтобы перестать демонстрировать своего внутреннего гада и пойти накатить вина?
Она что, издевается надо мной?
– Я хочу переодеться. – капризно тяну я. Мне приходится приложить немало усилий, чтобы разжать кулаки. А руки всё трясутся от перенапряжения. Идэр понимающе кивает и покидает спальную комнату в компании Хастаха, оставив меня наедине с Маленом и перепуганной Невой.
– У меня была тяжелая ночь. – Тихо отзываюсь я, стаскивая мокрую одежду. Ответа не последовало. Распутин вывел маленькую княжну и остался со мной. Он уснул ещё до того, как я застегнул все пуговицы на манжетах.
Что-то внутри меня надломилось, и я не уверен, что вернусь в прежнее состояние.
Глава 4. Вино и кукурузный хлеб. Идэр.
Я всегда боялась. Сначала – мира за стенами монастыря. Он жестоко отнял у меня родителей, не дав их узнать. Потом – Богов, что карают за неповиновение. И делали они это далеко не всегда справедливо, ведь кроме меня при храме росло еще две дюжины девочек, ни в чём неповинных. Мы были детьми и наказывать нас было особо не за что. После я боялась мать настоятельницу Агуль. Ровно так же, как можно полюбить совершенно чужого человека. Она стала мне настоящей матерью, и я просто не могла потерять и её тоже. Потом я перестала испытывать страх. Он был моим спутником днями и ночами, пока однажды я не встретила свою любовь. Любовь всегда побеждает. Она укрепляет веру, учит принимать людей такими, какие они есть. Любовь учит нас видеть красоту и дарит крылья.