Чернокнижник (сборник)
Шрифт:
Вошел я через переднюю в зальцу… знакомый киот стоит, синяя лампадка светится, кругом мебель малиновая… и вдруг будто крикнуло что-то внутри меня — да ведь это все я на дубу еще подростком видел!!..
Захолонуло у меня на сердце, глаз не свожу с дверей — решение своей судьбы за ней чувствую! И ахнул: показалась та самая голубоглазая девушка с двумя косами ниже колен…
Вот и рассказ мой весь… А уж выводы из него делайте сами!
Невеста дуба
Наш полк шел походным порядком к границе Бессарабии и остановился на дневку на берегу быстрого Прута у запущенного старого парка.
Зной стоял палящий, и только что ружья были составлены в козла и разбиты палатки, солдаты бросились купаться. Замелькали белые тела с коричневыми головами и кистями рук, раздался радостный гогот: парк хохотал тоже.
Мы, трое офицеров второй роты, лежали и сидели в расстегнутых кителях на траве под шатром древнего дуба, отделившегося от толпы своих собратий и одиноко выступившего на край мыска над стремниной реки, нашей тогдашней границы с Румынией.
Четвертым в нашей компании был добродушный и вспыльчивый толстяк-доктор; он стоял у самого обрыва и, словно завороженный, не сводил глаз со скромного белого памятника, заросшего кустами и имевшего вид колонки с полуразбитой урной наверху.
Позади нас, в конце аллеи, виднелся большой коричневый дом с куполом над серединой его. И дом и парк находились в одинаковой степени запустения.
— На что вы засмотрелись, доктор?.. — крикнул один из нас.
Толстяк не отозвался и через несколько минут, колыхаясь, подошел к нам:
— Я здесь бывал… — сказал он. — Места знакомые и с ними связана некая занятная история!..
Доктор грузно опустился на землю.
Разумеется, ми заинтересовались; доктор, как это и полагается его званию, был неистощимым говоруном и скептиком, и слова его обещали что-то любопытное.
— Впервые я попал сюда лет десять тому назад!.. — начал он свое повествование. — Тогда здесь царили красота и порядок… Имение было богатейшее! Владела им некая Агния Петровна, девица лет от тридцати до сорока, такая, знаете ли, изящная, аристократка, умница, красивая — ну словом, женихов имелся один полк и два эскадрона!
В один из своих приездов сидел я с ней в бельведере — такая беседочка восьмигранная, белая вон там стояла; теперь не осталось от нее и следа; Агния Петровна мне и говорит:
— А вы знаете, какая легенда связана с этим дубом?
— Нет… — отвечаю, — не слыхивал!
— Ему тысяча лет!.. — продолжала владелица. — Его несколько раз осматривали известные лесоводы, и все одинаково определили его возраст. А груда больших валунов — это языческий алтарь, на котором в незапамятные времена приносились жертвы, может быть, даже человеческие; до сих пор в народе держится глухое предание, будто в некоторые ночи кругом дуба происходят сборища и пляски нечистых сил.
Разговор наш велся под вечер; небо было окрашено необыкновенно ярким желтым светом, и на фоне его, как богатыри на карауле, в черных панцирях, четко и недвижно стояли вековые дубы; в прогалы между ними протягивались к нам то тени, то желтые лучи. Моя собеседница казалась великолепной мраморной статуей.
— Предание гласит еще и другое: там, где теперь парк, находилось село и в нем жила юная красавица. Имя ее неизвестно; помнят только люди, что была она очень своенравна и избалована. Женихи ездили к ней целыми толпами, но она все браковала их и однажды, когда их съехалось на какой-то праздник особенно много, сняла со своего пальца кольцо.
— Вот вам жребий!.. — объявила она. — Кто найдет мое кольцо, за того я и выйду замуж!
Размахнулась, швырнула кольцо в шапку дуба и убежала.
Женихи принялись за поиски, но сколько ни ползали и ни лазили по дереву и кругом него — кольцо провалилось как сквозь землю. Неделю бились женихи, но так и остались ни с чем и разъехались по домам.
Прошло еще несколько дней, наступил вечер на Ивана Купала; в эту ночь, как известно, молодежь ищет цвет папоротника, гадает по венкам и по огням.
Ночь выдалась темная, бурная, лил дождь, шумели дубы, обещая грозу; вдали поблескивали молнии… В лес показаться нечего было и думать. Парни и девушки накинули на головы полушубки и убежали на посиделки.
Гордая красавица осталась дома и сидела у окошка.
И вдруг ей почудилось, будто что-то косматое и громадное, как колокольня, отделилось от леса и направилось к ее хате.
Холодный пот обдал девушку: в шедшем она распознала дуб, которому бросила кольцо. Вскрикнула, схватила с божницы икону и, твердя «Господи, помилуй», защитилась ею.
Волосы на голове великана состояли из сучьев и извивались как змеи; кряж был в бугристом панцире, глаза светились… Он протянул длинную руку к окну и, будто обжегшись, сейчас же отдернул ее и тяжко передвинулся к двери…
Девушка бросилась в сени, вытянула вперед руки с иконой и встала у порога.
Над хатой прогремел гром и девушка разобрала в рокоте его слова: «Возьми кольцо!»
Хата осветилась.
— Что, это никак гроза?.. — испуганно проговорил голос старухи-матери.
Молния подтвердила ее слова.
Старуха проворно слезла с печи и принялась шарить на загнетке огниво.
— Ах, грех какой!.. — бормотала она. — Такая пора, а лампадка не затеплена!
Она высекла огонь, засветила лампадку и хотела перекреститься, но образа на месте не было.
Бледная, как отбеленный холст, девушка открыла ей все, что произошло.
Старуха закрестила трубу, окна и двери, прочитала заклятье от духов и всю ночь до света обе продрожали у окна на лавке. А между мазанок то здесь, то там появлялось и бродило привидение дуба и искало свою невесту.