Чернокнижник (сборник)
Шрифт:
Я заинтересовался странным видением.
— И часто огонь показывается?
— Да как придется!.. Перед грозой беспременно является!
— А гору осматривали?
— Излазили ее разов десять и все без толку — там как есть одна чистая луговинка: костра даже и следу нет!
— А засаду делали?
— Так точно! Зайца одного видели.
— Что же это за притча?
Солдаты молчали.
Огонек двинулся вверх по горе, потом остановился, поколебался на одном месте и вдруг потух… тьма занавесила все.
— Завсегда
— Душ человеческих тут загублено числа нет!.. — проронил все время сурово безмолвствовавший высокий солдат. — Без креста здесь шагу ступить не моги!
— А нет ли там болота?.. — продолжал я допрос.
— Никак нет… сухое место!
Солдаты ушли в «казарму», а я долго еще стоял над морем и думал о слышанном и виденном. Ночь бледнела; совсем низко пролетела пара больших бакланов.
С влажным лицом я вернулся в свою хатку, поставил у двери отсыревшую бурку и улегся на тахту. Заснул я мгновенно, не успев даже наметить, что делать завтра.
Когда я проснулся и открыл окошко, утро играло яркое, свежее; в наше ущелье солнышко еще не заглядывало; будто дымки из многочисленных невидных труб, струйками змеился сквозь зелень деревьев туман; с голубого неба взирали на далекую землю снеговые хребты.
Сразу же я вспомнил свой ночной разговор и решил отправиться на охоту туда, где являлся таинственный свет: хотелось разгадать странную загадку; проводниками я взял тех же двух солдат и вместе с ними углубился в ущелье; нас окружала чаща из фруктовых деревьев: яблони, айва, груши, синий медовый инжир, сливы — все целыми потоками заливало скаты гор; между деревьями виднелись полуразвалившиеся сакли из известковых плит; в черных провальях дверей и окон пылали огненные гранаты; отовсюду глядели жизнь и смерть; одолевала жизнь, буйная и радостная.
В Джугбе я провел три недели и мне много раз доводилось проходить одному через мертвый аул; я всегда испытывал при этом какое-то необъяснимое, слегка тревожное чувство, походившее на беспокойство стрелки компаса, зачуявшей близость железа. Так же было и на этот раз, несмотря на присутствие двух спутников.
За аулом нас встретили вечные полусумерки многовекового леса из громадных чинар. Скоро они сменились великолепными стройными самшитовыми пальмами с густыми шапками из мелких листков.
Путь наш пересекала ясно заметная тропа; мы поднялись по ней на горный отрог, потом на второй и с обнаженного гребня его вдруг выпукло развернулось и заблестело море; белыми облаками грудились снеговые вершины гор.
Я подошел к обрыву над пропастью и увидал наш пост, казавшийся в вершок величиной; на берегу стояли две полувытащенные из воды крошки-шлюпки; около них мирно копошились люди. На горизонте не виднелось ни дымка; прибоя слышно не было и только
— Вот на этом самом месте, ваше благородие, огонь ходит!.. — произнес маленький солдатик, указывая на площадку, на которой мы стояли.
Я лично осмотрел всякую пядь на ней, но ни болота, ни следов человека не было ни малейших.
Солдаты мои присели в сторонке на плоском камне, закурили цигарки и наблюдали за моими поисками: высокий нет-нет и с мрачным видом сплевывал вниз на кудрявые вершины пальм.
— А больно хорошо здесь… тепло! — заявил маленький: на веснушчатом лице его отражалось удовольствие. — Чисто вот мы в киятре, как господа, сидим! Горы кругом…
— А что с них проку?.. — отозвался высокий, носатый солдат с глазами в виде родинок, обильно осыпавших его желтое лицо. — Местность испорченная, только и всего!.. — он опять сплюнул с пренебрежением на пальму. — И дерева не настоящие! Вот елочку бы сюда, да березку!
Я вернулся к своим спутникам и лег около них.
— А что старые солдаты говорят об этом огне?.. — спросил я.
— Разно болтают… — ответил веснушчатый. — Женщину молодую, будто, здесь видали… вроде как бы женщину!.. — поправился он. — Пар, так сказать!
— Что же она делала?
— По-над обрывом бродила. А раз даже патрулю в ауле встренулась!
— Не то что ночью, а и днем одному сюда не приведи Бог забрести!.. — добавил угрюмый.
Мы отдохнули после долгого цапанья по кручам и собрались в обратный путь. Внимание мое вдруг привлекла какая-то куча камней, ранее не замеченная; состояла она из булыжин, по краям глубоко ушедших в землю.
— А ведь это могила!!.. — воскликнул я и бросился осматривать ее. Сомнения не оставалось — камни были нанесены руками людей.
Приступить к работе было не с чем; мы отложили раскопки до завтра и вернулись восвояси.
Ночь я провел беспокойную, несколько раз просыпался и выходил наружу.
Было светло и месячно; далеко в море прошел, сверкая огнями, пароход на Батум; горы казались черными; над ними сияли белые главы; на отроге с могилой ничего не виднелось…
Было много за полночь, когда я различил сквозь сон скрип двери и осторожный зов — «Ваше благородие, а, ваше благородие?»
Я узнал голос маленького солдата и вскочил на ноги.
— Что тебе?.. — спросил я. — Турки, контрабандисты?
— Никак нет!.. Огонь на могиле горит!
Я поспешил из избы к берегу; там уже стояла кучка солдат. На горе действительно снова светился огонь. И опять, как в первый раз, он двинулся с места, поплыл по воздуху и исчез в седловине.
Полдень застал нас за работой на горном хребте; солдаты разбрасывали кучу камней и взялись за кирку и лопату.