Чёрному, с любовью
Шрифт:
— В любом случае, — продолжил Блэк ещё тише. — Настоящий вопрос не в этом, док.
Когда я обернулась, он взглянул на меня. Его лицо находилось всего в нескольких дюймах от моего.
Я встретила его спокойный взгляд, стараясь расслабиться, позволить этому его разгорячённому свету сделать то, что он пытался сделать — расслабить мышцы моего тела, которые по большей части сжались в тугие узлы. Часть меня хотела закричать.
Другая часть меня хотела расплакаться.
Подавив обе эти реакции в своём
— А в чём настоящий вопрос? — ворчливо спросила я.
Мягко щёлкнув языком, Блэк посмотрел через ветровое стекло, на котором начинал моросить дождик. Его золотые глаза прослеживали маленькие капельки, которые скатывались по наклонному стеклу косыми линиями из-за ветра.
— Что нам делать теперь? — просто сказал он.
Мы с Энджел обе нахмурились.
Посмотрев друг на друга, мы помрачнели ещё сильнее, но ни одна из нас не сказала ни слова.
По правде говоря, сомневаюсь, что у кого-то из нас имелся хороший ответ.
Глава 10
Лэндс-Энд
— Вставай. Сейчас же, Мири.
Я заворочалась, но не слишком сильно.
Я не настолько проснулась, чтобы слишком глубоко задумываться над этим, но я совершенно точно надеялась, что он не всерьёз. Что он, как и в несколько предыдущих дней, сдастся после нескольких попыток и уйдёт.
Однако Блэк не сдавался. Он не ушёл.
Не в этот раз.
— Давай, дорогая, — его голос сделался нежным, всё упорнее притягивая меня. — Вставай. Хватит уже. И так прошло слишком долго времени.
Я несколько дней спала допоздна.
Такое чувство, будто я проспала несколько дней кряду.
Я определённо спала слишком много.
Думаю, я пребывала в отрицании причин этого — в отрицании происходившего со мной, но в то же время не могла заставить себя подумать об этом.
Когда я открыла глаза, снаружи было темно.
— Ночь же, — проинформировала я Блэка, который стоял у оранжевой соляной лампы, которая с комода освещала лишь часть его тела. Соляная лампа принадлежала мне, но теперь он включал её каждую ночь и каждое утро, когда мы вставали.
Он говорил, что это идеальное освещение для траханья.
Однако сейчас он не выглядел так, будто готов меня соблазнять.
Он одет в одежду для прогулки. Черные шорты, облегающая футболка, напоминавшая те, которые носили велосипедисты, браслет-нарукавник, который считал шаги, пульс и кучу других вещей, о которых я даже не утруждалась спрашивать у него. В последнее время он опять серьёзно зациклился на тренировках.
Большую часть времени он оставлял меня в покое.
Ну, до сих пор.
— Иди без меня, — сказала я, глубже зарываясь под одеяло. — Мне всё равно никогда за тобой не поспеть. У меня тело-буррито.
Он рассмеялся.
Я уминала буррито практический каждый вечер после нашего возвращения. Иногда я даже посылала кого-то из людей Блэка в свою любимую такерию в Мишн-дистрикте, если не могла отвлечься от дел в офисе.
Чаще всего я ходила сама.
В последнюю неделю или около того я много ходила.
Иногда я ходила часами, не имея в голове чёткого пункта назначения.
— Чушь, — сказал он, всё ещё улыбаясь, однако эта улыбка сделалась слегка хищной. — Если уж на то пошло, ты всё ещё слишком худая. И ты идёшь со мной. Так что поднимай свою задницу. Или я буду добавлять по миле за каждую минуту, которую ты пролежишь ленивым увальнем.
Я издала очередной вялый стон.
Я знала, что он прав насчёт худобы, но это не значит, что я в состоянии угнаться за ним на его безумной пробежке в пятнадцать миль на самоубийственной скорости.
— Это будет не пятнадцать миль, — заверил он меня.
Я фыркнула, признавая поражение и откидывая одеяло.
— Ну конечно. Значит, будет четырнадцать с половиной миль.
Он рассмеялся, тихо щёлкнув языком, и уселся на скамеечку воле комода. Я привела себя в вертикальное положение, пока он завязывал шнурки кроссовок для бега, стоивших, наверное, восемьсот баксов.
— Там ночь, — проворчала я, глядя в окно на горизонт центра Сан-Франциско. — Ещё даже не рассвет. Настоящая ночь.
— И что? — спросил он. — Я бы предпочёл побегать сейчас. Там тихо.
— И темно.
— И тихо, — повторил он с лёгким предостережением в голосе. — Давай, док. Я оставил тебя в покое на несколько дней. Ты слишком много спишь. Ты всего избегаешь. Ты начинаешь избегать меня. Тебе это нужно. Даже больше, чем мне.
Нахмурившись, я не ответила.
Но я хотела поспорить с ним.
Правда, хотела — настолько сильно, что прикусила язык, подумав о вещах, которые могла бы сказать. Но ещё сильнее я не хотела слушать, как он что-то говорит обо мне, о том, как много я сплю или почему, и что он об этом думал, или о чем я не говорила с тех пор, как мы вернулись после визита к Юми Танака.
Чтобы избежать всего этого, я поднялась на ноги.
Встав возле матраса, я поморщилась, быстренько потянувшись и постаравшись сфокусировать взгляд, тогда как моё тело орало мне возвращаться в постель.
Вместо этого я заставила себя подойти к комоду, встав возле Блэка, когда он начал завязывать шнурки на втором кроссовке. Я начала рыться в ящике со своей спортивной одеждой, всё ещё моргая и пытаясь сфокусировать взгляд на одежде.
Примерно через двадцать минут мы оба шагали к выходу из здания на Калифорния-стрит.